Довольный признанием Карсона, папа на мгновение закрывает глаза, и я резко выдыхаю, прежде чем он снова открывает их, выглядя еще более ошеломленным, чем раньше.
— Библия… в моем кабинете… ответы… — его голос затихает, и я хмурюсь.
— Что, пап? — растерянно спрашиваю я, и беспокойство начинает проступать на моем лице. — О чем ты говоришь, папа?
— Ответы… — его рука безвольно падает с моей щеки, а тело напрягается.
— Папа… — кричу я, тряся его.
Он не делает ни малейшего движения. Карсон рядом со мной испускает поток проклятий, и дядя Ромарио тоже.
На этот раз я трясу его сильнее:
— Папа! Очнись, папа! Пожалуйста!
Карсон кладет руку поверх моей, чтобы остановить мои безумные движения.
— Мне очень жаль, mio angelo. Он ушел…
Нет, нет, нет, нет.
Не может быть. Я не могу потерять и его тоже, жизнь не может быть так жестока. Никто не способен победить Винченцо Пенталини. Никто.
Он не может быть мертв.
— Папа! — кричу я. — Папа, вставай! — дядя Ромарио отрывает меня от отца и прижимает к себе. — Пожалуйста!
Я сопротивляюсь, но он опускается на колени и шепчет мне на ухо:
— Пожалуйста, Элайна, я знаю, что тебе больно, но сейчас ты беременна. Тебе нужно успокоиться, ты навредишь не только себе, но и ребенку.
Я высвобождаюсь из объятий дяди и с ужасом оглядываю кладбище трупов. Все мертвы. От членов братвы до охранников клана… Джейс… Вито… Мой отец… Я больше не могу здесь находиться.
Я делаю шаг к двери, и Карсон следует за мной. Я резко останавливаю его.
— Все мертвы, Карсон! Меня насиловали, пытали и унижали, и мне пришлось наблюдать, как моих близких хладнокровно убивают.
Сожаление мелькает на его лице.
— Элайна, прости, Джейс знал…
Я покидаю это богом забытое место, оставляя Карсона и дядю внутри склада, нуждающихся в столь необходимом глотке свежего воздуха. Прошло уже несколько недель с тех пор, как я чувствовала воздух на своей коже.
Я сжимаю свой маленький животик, борясь с новыми слезами.
По крайней мере, у меня есть ты.
Внезапно в ночной тишине раздается голос, заставляющий меня замереть на месте.
— Значит, правда выходит наружу, да, кукла? — Дмитрий появляется из тени, слегка прихрамывая и держась за бок, который теперь запятнан кровью. — Я должен был догадаться. Вы сыграли грязную, грязную шутку, — он вдруг поднимает пистолет прямо на меня. — И теперь моя очередь покончить с этим.
— Элайна! НЕТ!
Я чувствую пулю прежде, чем слышу ее звук, и вижу кровь прежде, чем падаю на землю. Я не поняла, что в меня стреляли, пока не заметила кровь, вытекающую из раны прямо над животом, и мое зрение то входит, то выходит из фокуса.
Через секунду Дмитрий безжизненно лежит в луже собственной крови.
А потом ко мне бежит Карсон.
Мое зрение снова затуманивается, окровавленная рука сжимает живот, Карсон держит меня, надавливая на рану ниже моей груди.
— Карсон…
— Все в порядке, mio angelo, теперь ты у меня. Все будет хорошо, все будет хорошо, — одного взгляда достаточно, чтобы понять, что не все хорошо.
Мои глаза начинают закатываться, и охватывает чувство покоя.
— Держись, Элайна! Ты не оставишь меня. Не бросай меня, пожалуйста! Быстрее, Ро!
Карсон прижимает меня к своей груди, когда сажает в машину.
— Мы выберемся отсюда, хорошо, мой ангел? Мы должны. У нас скоро будет ребенок, помнишь? Ты должна держаться за него, — его голос срывается при одном упоминании о ребенке.
Я знала, что он нас не бросит.
— Он? — на моем лице появляется слабая улыбка.
— Да, любимая. Он. Он будет самым лучшим в мире. Он будет таким же упрямым, как его мама, и сильным, как папа. Мы скроем его от всего дерьма и покажем только любовь.
Мои глаза наполняются слезами, думая о том, как прекрасно это звучит, и как я отчаянно этого хочу.
— Я знаю, что не заслуживаю тебя, и я знаю, что эгоистичен, но будь я проклят, если когда-нибудь отпущу тебя снова. Я люблю тебя, Элайна. Я люблю тебя так чертовски сильно, что даже не могу думать о жизни без тебя. Все мои дни и ночи начинаются и заканчиваются с мыслью о тебе. Я думал, что умирал, когда тебя не стало, я не могу пройти через это снова. Я этого не переживу. Я отправлюсь в ад и вернусь, если будет возможность провести остаток своих дней с тобой. Пожалуйста, mio angelo, борись за это. Борись за нас, — он кладет руку мне на живот, слегка поглаживая его с такой любовью в глазах, о которой я только мечтала. — Я хочу стать лучше не только для тебя, но и для себя. Я не заслуживаю тебя, но я всю жизнь буду пытаясь это сделать, — он нежно проводит рукой по моему животу, и по его щеке катится слеза. — Он будет таким красивым, Элайна, совсем как ты.