Рядом с Лориной был муж, единственный и любимый, навеки и до смерти. После Ялты они беседовали взахлеб, вспоминали долгую общую жизнь день за днем, событие за событием. Как открыли первый магазин на Пушкарской под новый год, а в типографии ошиблись, напечатали на флаерах «Сантатехника» - и пришлось вручную наклеивать на бумажки махоньких Санта-Клаусов. Как сынище в первый раз пошел в детский сад и совсем не плакал. Как в Венеции кидали с моста монетки, угодили в гондолу и присели за перилами, чтобы их никто не засек. Как в семнадцать чуть не разругались на трассе из-за какой-то чуши - проходить ли пешком Волочок или пробовать на автобусе, как Лорина ушла в дождь, и Володька бежал за ней, умоляя опомниться. Вспоминали и вещи, о которых лучше бы не вспоминать, каялись друг перед другом, просили прощения. Раздевались догола, до самой сердцевины души. И роднились, плавились в невозможной доселе близости.
«Лаванда» полнилась туристами, дел хватало, но этим летом супруги пренебрегали заботами, все свободное время посвящая друг другу, не расставаясь ни днем, ни ночью. Разве что Владимир Энделевич обзавелся махоньким ноутбуком и порой вечерами сидел на форуме, обсуждая с другими автоманьяками новые тюнинги для «Победы». И на саксе играл один - для себя, для ветров, для звенящей цикадами ночи.
Лето перетекло в осень, «Лаванду» супруги закрыли раньше обычного, чтобы урвать последние деньки бархатного сезона. Съездили в Балаклаву, погуляли по Херсонесу, побродили по сказочным пестрым лесам вдоль бурливой холодной реки Коккозки, заночевали у римского укрепления и полночи сидели у живого костра. Шли Дракониды, звезды падали одна за другой. Лорина в который раз загадала «Пусть мы будем любить друг друга до скончания дней».
Вдова
Новый год отметили весело и с размахом, нарядили во дворе елочку, нарядили Бима оленем, Лорину Снегурочкой, а Владимира Энделевича Дедом-Морозом, раздали сласти соседским детишкам, запустили фейерверк и до утра колобродили под дурацкую развеселую музыку. На старый новый год слетали в Москву и Питер, навестили детей, надарили игрушек внукам. Сын достал билеты на Шевчука и супруги с удовольствием ностальгировали, подпевали в два голоса - что такое осень, это ветер! Счастье поднималось все выше, раскидывало пестрые крылья...
5 марта 2014 года между 3 и 5 часами утра Владимир Энделевич скончался. Инфаркт.
Ему не спалось с вечера, он решил посидеть на застекленной веранде, поболтать с мужиками с форума, поискать новое зеркало для любимой «Победы». Не открывая глаз, Лорина чмокнула мужа в щеку и завернулась в теплое одеяло. Когда она проснулась, на электронных часах высвечивалось 6:20, мужа не было и постель с его стороны оставалась нетронутой. Сперва Лорина решила пожурить дорогого супруга за компьютерную зависимость - в нашем возрасте вредно столько времени проводить за экраном. Потом вышла на веранду и все увидела.
Небо ещё темнело, но звезды уже скрылись. Желтый фонарь колыхался у входа, блики играли на стеклах. Бим скулил в конуре и гремел цепью. Муж лежал на полу, неловко подогнув ноги, уже холодный и закоченелый. Разбитый нетбук валялся рядом. Онемевшая Лорина наклонилась поправить полы халата, прикрыть худые голые ноги. Потом припала к мужу и завыла, как бешеная собака. На крик сбежались соседи, вызвали скорую и милицию. Успокоительное не помогало, два дня Лорина провела в больнице и едва пришла в себя к похоронам.
В стране начинался бардак, вывезти тело в Питер не представлялось возможным, кремации никто не хотел, поэтому дети решили хоронить отца здесь же, на поселковом кладбище. Лорина согласилась - пусть рядом будет его любимое море. Как прошли сами похороны и поминки - она не помнила, и потом сколько ни напрягала память, не смогла ничего воссоздать - только мокрый снег и заунывные крики чаек. Лица мертвого мужа она тоже не помнила и про смерть забывала - просыпалась в большой постели и никак не могла понять, почему так холодно, почему Володька ещё не лег. Дети предлагали ей переехать, жить с ними или разменять большую квартиру и устроиться самой рядом с дочерью или сыном. Но Лорина наотрез отказалась - ей хотелось остаться поближе к мужу.
Всю весну она бродила по окрестностям, как безумная, забывая порой есть и пить, карабкалась по козьим тропкам, сидела одна на пляже и замерзала так, что с трудом могла подняться. Соседи пробовали утешить, носили пироги, суп и домашний коньяк, но она разогнала всех, истерично и грубо. Единственным, кого она готова была видеть и слышать, стал седой, глухой от рождения бомж, местная знаменитость. Он много лет обретался на берегу, построил дом из камней и бутылок, выложил сцену и солнце на ней, мечтая, что однажды к нему приедет выступать гениальная Ахмадулина. Поверить в смерть поэтессы он так и не смог. И поверить в то, что сам безнадежно болен, что злой рак запустил клешни в тело, старик тоже не соглашался.