Постояльцы набирались неплохо - супруги содержали дом в чистоте, брали за номера умеренно, проявляли гостеприимство и всегда шли навстречу людям. Порой, августовскими вечерами во дворе звучала музыка - приезжал кто-то из старых друзей или заглядывали на огонек заезжие бродяги с гитарами. Владимир Энделевич доставал саксофон, принаряженная Лорина хриплым гарлемским голосом пела блюз, а под занавес запускала «Шмеля». Пахло жареной рыбой, домашним вином, перезрелыми сливами, толстые коты дремали в тени скамеек, лето утекало сквозь пальцы струйкой песка.
Жизнь тянулась неспешно и мирно, супруги радовались морскому воздуху, сказочным закатам, скрипу цикад и чириканью птиц, домашнему молоку и ароматному хрусткому хлебу. И друг другу тоже радовались - пережитые испытания сблизили их. По утрам Лорина выходила на набережную упругой походкой женщины, которую любят, и чувствовала спиной горячие взгляды мужчин. Возраст пока щадил гитарные бедра, узкую талию и выразительный бюст, морщинки вокруг глаз прятались за очками, усталую шею прикрывал газовый шарф. Только руки напоминали - прощай, молодость.
...Тата свалилась как снег на голову. Даже в Крыму в мае зима порой берет реванш, в тот день мокрые хлопья обрушились с неба, безжалостно смяв россыпь белых цветов. Деревья никли ветвями, дороги раскисли вмиг, глинистые склоны гор угрожающе взбухли. Сизое небо нависало над крышами обещая: буря! Буря! Редкий водитель рискнул бы штурмовать перевал, автобусы уже отменили. Прячась под зонтиком, кутаясь в перуанскую шаль Лорина спешила домой - лишь бы стоки на крыше выдержали, лишь бы не прорвало! И увидела девушку посреди улицы.
Незнакомка казалась совсем маленькой по сравнению с мрачными, насупленными домами. Мокрый плащ облеплял худенькую фигурку, длинные тяжелые волосы пропитались водой. Огромные глаза, такие черные, что не различишь, где зрачок, где радужка, смотрели недоуменно, бледные губы дрожали, побелевшие пальцы вцепились в ручку огромного чемодана на колесиках, высокие каблуки подламывались. И ни зонтика, ни накидки, ни хотя бы такси. Девушка явно была приезжей, очевидно заблудилась и несомненно нуждалась в помощи.
Не задумываясь, Лорина перебежала дорогу, одной рукой подхватила тяжеленный чемодан, другой вручила зонтик, приобняла растерянную незнакомку и повела в «Лаванду». Открыла первый попавшийся номер на этаже, включила кондей на обогрев, сняла с девушки мокрый плащ и раскисшие туфельки. Как ребенку вытерла волосы махровым гостиничным полотенцем, набросила на дрожащие плечи шерстяной плед, сбегала в дом за чайником и тотчас заварила горячего чаю. Из неразборчивого бормотания вперемешку со всхлипами и звонким «апчхи», Лорина поняла, что девушку зовут Тата... ой, Наталья Юрьевна, что она с Петроградской, её должны были встретить, но почему-то не встретили и телефон не берут, нужно позвонить ещё раз. Со звонком не сложилось - мобильник тоже промок, подоспевший Владимир Энделевич разобрал трубку и положил сохнуть в миску с рисом. А потом предложил девушке переночевать в номере - бесплатно, мы же видим, что у вас сложности. Тата чихнула и согласилась.
Встревоженная Лорина поколдовала на кухне и принесла новой постоялице чашку куриного бульона с кореньями. Давным-давно сосед по коммуналке, старый печальный еврей, варил такой, если в квартире болели дети. И отпаивал от простуды, ангины и прочей хвори, утверждая, что а идише ёйх фун оф помогает лучше любых таблеток. Золотые монетки жира покрывали целебный бульон, изрубленный в пыль укроп плавал сверху, тонюсенькие кружочки моркови и сельдерея закрывали дно, на запах прибежали коты и с мяуканьем терлись о ноги хозяйки, выпрашивая хоть капельку. Обойдетесь, экспроприаторы!
Художница от слова хорошо
У Таты не оставалось сил на благодарность. Она обняла чашку, грея об неё пальцы, наклонила лицо над паром, попробовала сказать что-то, но губы подвели. Ничего, отогреется... У Лорины был богатый опыт обустройства житейских дел - девочку кто-то бросил, обидел ни за что, нужно время и море, чтобы раны зажили. И как рука поднялась отказаться от такой красоты?