А потом Тата, вернувшись с очередного пленэра, показала Лорине простой кусочек пляжа с морем, галькой и чередой мысов. Ничего личного, ничего лишнего - просто Крым как он есть. В тот вечер Лорина прогулялась до церкви и поставила свечу за здравие. Девочка исцелилась.
Лето прошло под знаком восхитительной любовной тревоги. О, эта магия случайных прикосновений, яблочный флер духов на лестнице, забытый шарфик, ещё хранящий тепло загорелых плеч. Смеясь над своим безумием, Лорина кружила вокруг мансарды, приносила свежее белье из стирки и таскала к сапожнику миниатюрные туфельки, а однажды тайком допила бокал вина, из которого пригубила Тата. Ей нравилось подбрасывать в номер то раннее яблоко с сочной розовой мякотью, то кисть черного винограда, то мягкую луковку инжира. Раз в неделю как по часам в почтовом ящике находились открытки - порой старинные, с картинами или пейзажами, порой совсем свежие, смешные и трогательные. Лорина подшучивала насчет тайных поклонников, смущенная Тата краснела.
На самом деле ревность снедала женщину - яркая красота возлюбленной привлекала многих, достаточно было поманить пальцем. Но неуклюжие ухватки поселковых кавалеров и слащавые посулы курортных донжуанов одинаково не привлекали Тату. Не жалея светлых платьев и нежных туфелек, она бродила по горам и лесам, карабкалась на вершины, собирала самоцветы на пляже, разговаривала с котами и не искала мужского общества.
Однажды девушка исчезла на сутки, вернулась сияющей и отрешенной. Изменилась пластика, мимика, даже голос - Тата ходила медленно и неуверенно, проводила ладонью по стенам, смотрела с балкона вдаль, сбросила вниз камушек и слушала, как он падает. Так ведут себя после мощного трипа или хорошей ночи с любовником. Наркотиков Тата точно не употребляла. Несколько дней Лорина обходила девушку стороной, отвечала односложно и с трудом сдерживалась, чтобы не нагрубить. Ядовитое чувство взыграло в ней с новой силой, она упоенно воображала, как загорелый красавец расстегивает по одной пуговки платья, как спускает бретельку лифчика и скользит губами по медвяной горячей коже...
Дельтаплан и полет с Клементовки. Счастливая Тата украсила фотографией рабочий стол своего ноутбука и Лорина тотчас все поняла. Стало легче - словно камень упал с души, покатился с обрыва в глухую черную пропасть. Господи, какие глупости порой лезут в голову!
Развеселое время танцевало джигу вокруг часов. Помолодевшая, взбалмошная Лорина бегала по поселку как в молодости от Рубинштрассе к Ротонде и через Казань в Сайгон. Она устроила праздник Нептуна на нудистском пляже и собрала джазменов перед ДК, поженила две пары, приструнила хамье из ЖЭКа и изгнала из поселка заезжего афериста. По ночам она ластилась к мужу, поражая его жадной изобретательностью. Попритихший с годами Владимир Энделевич только ахал - вот Мессалина! И чувствовал себя молодцом, гордо поглядывал на седоусых соседей, прилюдно оглаживал жену и руками и взглядом.
Рок играет
Гостей в тот год было много, номера не пустовали. Ехали отовсюду - из Харькова, Гомеля, Витебска, Рязани, Москвы, Красноярска и Новосибирска. Из Питера тоже ехали - подруга дочери с мужем и тремя пацанятами, приятель сына со скандальной возлюбленной, старый друг с большим самомнением и большим контрабасом, повидавшим и Крым и Рим. Каждый вечер пили вино, жарили мясо, ели поздние персики и душистые ананасные дыни, целовались и ссорились, уходили купаться на море, возвращались красные и довольные. Ленивые осы кружили над дынными корками, асфальт плавился от жары, листья с платанов падали и высыхали, не успев долететь до земли. Казалось, августу не будет конца, сказка никогда не кончится и представление длится вечно.
Двадцать третьего Тата уехала. Поутру собрала чемодан, с грохотом спустила его с лестницы, раздала соседям остатки припасов, подарила Владимиру Энделевичу бутылку старого коньяка, а Лорине покрытый патиной медный кувшин бахчисарайской работы, вызвала такси, наотрез отказавшись от предложения гостеприимных хозяев подбросить до вокзала. И все.
Как назло, солнце светило изо всех сил, оглушительно пахли розы, дети баловались и обливались водой, громко смеясь, суетливым гостям все время что-то требовалось - новые простыни, телефон экскурсовода, адрес сэконда и фамилия зубного врача. У Лорины не оставалось ни минутки на горе. Боль нахлынула только вечером, когда пришло время убирать номер. На автомате Лорина собрала простыни, пахнущие яблочными духами, нашла полупустой гель для душа, выжатый досуха тюбик масла и заляпанную красками футболку, в которой Тата рисовала на крыше. Улеглась на кровать, обняла подушку и выплакала в неё все то, что не смогла сказать.