Я бы их ненавидела, если бы не была за них так счастлива.
Я иду к ресторану пешком, а Тайлер вместе с Маделайн едут на машине. «Верона» всего в десяти минутах от школы – я бы туда могла ходить каждый день, если бы не считала это место отвратительным. Надеюсь, что самый верный способ избавить труппу от стремления собираться в «Вероне» – это один раз там поесть и отравиться.
С парковки я оглядываю вывеску, которая сегодня гласит: «Есть пиццу или не есть? Вот в чем вопрос». Я качаю головой. Бард[4] бы вами гордился.
Внутри еще хуже. Деревянные панели кабинок перемежаются фресками детсадовского уровня качества, изображающими средневековые крепости и башни, среди которых нелепо порхают неуместные цитаты из «Ромео и Джульетты»: буквами трех разных размеров над автоматом с газировкой написано «А что такое имя?», и я прохожу мимо «Где там Ромео?», что над входом в галерею игровых автоматов. Да-да, там есть игровые автоматы, а цитата вообще с ошибкой. В книге точно «Где же Ромео?».
За большим столом в глубине ресторана тесно сидит вся театральная труппа, но когда я подхожу, Энтони Дженсон двигается, чтобы я могла сесть. У него в руках экземпляр пьесы, и как только я сажусь, он его открывает.
– Этот монолог великолепен, – произносит он через минуту.
– Э-э, какой именно? – Я склоняюсь к нему. У него точно важная роль, в этом я уверена. С тех самых пор, как он к нам перевелся в девятом классе, когда Джоди переманила его из школьного округа, где чернокожему актеру не давали главных ролей, у него в каждой постановке роли только крупные.
Он поднимает на меня взгляд, делая вид, что возмущен.
– Ты не посмотрела, кого я играю? – Он роняет сценарий на стол передо мной. Я читаю открытую страницу. Это монолог Меркуцио о королеве Маб. – Все считают, что лучшая мужская роль – это Ромео, – продолжает он с жаром, – но Меркуцио сыграть намного сложнее. У него длинный монолог, сцена смерти… – он осекается. – Что я такое говорю? Я же разговариваю с Джульеттой!
– И не напоминай, – ворчу я.
Он смотрит на меня с сочувствием.
– Ты справишься, Меган. – Он хлопает меня по плечу. – В любом случае бесплатная поездка в Эшленд – это неплохо.
Я моргаю.
– В Эшленд?
– Шекспировский фестиваль…
– Я знаю, что такое Орегонский Шекспировский фестиваль, – перебиваю я его. – Какое он отношение имеет к нашей постановке?
– Тебе разве не сказали? – Энтони глядит недоверчиво. – Стиллмонт приняли в программу школьных постановок в этом году. Мы будем представлять «Ромео и Джульетту» в Эшленде в декабре.
В груди становится тесно. Джоди обязательно нужно было выбрать самый престижный шекспировский фестиваль в стране, чтобы вытолкнуть меня на сцену.
– Полезный опыт, черт бы его взял, – бормочу я себе под нос. Я, видимо, побледнела, потому что Энтони смотрит на меня со смесью беспокойства и недоверия.
– Ты отлично справишься. Ты обязана отлично справиться. Эта постановка должна быть выдающейся. Туда придут представители Джульярда и будут меня оценивать…
– Я поняла, Энтони! – громко перебиваю я его. – Я просто нервничаю. Как-нибудь разберусь, – говорю я.
Энтони замолкает. Я гляжу на него, ожидая увидеть, как он прячет лицо в ладонях, осознавая катастрофу, в которую я превращу его шансы на поступление в колледж.
Но я замечаю, что он больше не смотрит на меня, и следую за его взглядом – на светловолосого и возмутительно мускулистого уборщика посуды. Он на вид нашего возраста, но я бы точно заметила такого парня в Стиллмонте. Наверное, он учится в одной из частных школ района.
– Боже ты мой, – бормочет Энтони, наблюдая, как тот убирает со стола и направляется в кухню. Я знаю, что означает этот взгляд. Как и я, Энтони влюбляется быстро и часто. Разница в том, что он влюбляется сильно. Он верит, что каждый новый парень – это его судьба, и каждый раз расстраивается, когда отношения не складываются. Впрочем, нет никакого смысла пытаться его остановить.
– Вперед, – говорю я, поднимаясь и пропуская на выход. Не говоря ни слова, он выходит из кабинки.
Я осознаю, что оказалась рядом с группой старшеклассниц, которые, как мне известно, претендовали на роль Джульетты. Алисса Санчез смотрит на меня так, будто мечтает, чтобы я, как Джульетта, закололась кинжалом вот прямо сейчас. Ее свита даже не встречается со мной взглядами.
– Я не проходила прослушивание на эту роль, знаете ли, – говорю я, пытаясь разрядить обстановку. Вот такие конфликты – как раз одна из причин, почему я предпочитаю быть режиссером.