Прошло две недели, прежде чем мужчина вновь встретил мальчика, только это был уже не тот мальчик, а чистое зло. Его скелетообразное, чудовищное тело было покрыто сочащимися язвами, и от него несло смертью и злом.
— Мастер, я вернулся, и теперь могущественнее, чем ты можешь представить, — сказал он.
— Убирайся отсюда, — с отвращением ответил Мастер. — Ты запятнал наше ремесло бессмысленными амбициями. Ты не заслуживаешь называться алхимиком!
Существо ревело и кричало, наполняя землю мучительным воплем, который будет звучать в кошмарах людей на протяжении многих жизней.
— Я покажу, насколько силён!
В ту ночь, при свете полной луны, чудовище вложило силу в последнее зелье, а вместе с ним наложило тёмное проклятие на родную деревню. Кто войдёт в то село, не покинет его, а те, кто останутся, утолят его голод. Начиная с той ночи, существо терроризировало деревню, убивая и уничтожая.
— Зачем ты сделал это? — спросил Мастер.
— Они со мной так же поступили. Выкинули, когда я был ребёнком. Я голодал и замерзал, скорбя по своей семье. Они заслужили.
Тогда Мастер сделал то единственное, что мог — убил своего ученика, и в ту ночь он плакал несколько часов из-за сотворенного зла. Но на следующую ночь монстр вернулся, злорадствуя своей силе.
— Я доказал тебе, что самый могущественный алхимик, — сказал монстр. — Меня нельзя убить.
И каждую ночь, Мастер и монстр сражаются, и монстр каждую ночь умирает, но каждый раз возвращается. Его назвали Кощей, которого нельзя убить, пока не найдёшь его душу. Но душа спрятана на кончике иглы, которая заточена в яйцо, яйцо — в утке, утка — в зайце, заяц в хрустальном сундуке, который зарыт под зелёным дубом.
Пока душа там, убить Кощея нельзя. Если сундук откопать и открыть, заяц убежит. Если убьёшь зайца, появится утка и улетит. А если кто-то держит в руках яйцо, в котором игла, тот может управлять Кощеем. И только если разбить яйцо и сломать иглу убьёшь монстра.
Пока он рассказывает, мы сидим неподвижно. Я крепче сжимают руку Ивана, не сводя с его глаз взгляда.
— Алхимик из истории — ты, — заявляю я. Тогда всё встаёт на свои места. Банки, сосуды, странная магия этого места. А монстр… — Каждую ночь ты сражаешься с монстром, который когда-то был тебе сыном… И ты смотришь, как он убивает других.
Иван кивает.
— И скажи мне, Лав. Кто из нас монстр страшнее? Я выпустил в мир зло, которое убивает невинных. И теперь он убивает и днём, когда я не могу защитить людей. Я всех подвёл.
Глава шестая, к которой подходит песня «What is love» Haddaway. И не надо меня судить, просто читайте
Его боль обрушивается на меня, как отражение моей. Связь между нами гораздо сильнее, чем всё, с чем мне доводилось сталкиваться в жизни. Связь притягивает меня к Ивану. Не только магически, но тем, что мы чувствуем друг к другу.
Мы — единое целое. Мы всё делим поровну
Я протягиваю руку к Ивану. Сердце переполняют чувства. Я так хочу унять боль Ивана, показать насколько он прекрасен для меня и мира.
— В этой истории ты — герой, а не злодей, — говорю я. — Ты не можешь контролировать действия других людей. — Я кладу ладонь ему на щеку. Он закрывает глаза и на нас обоих находит умиротворение. — Для деревни ты сделал всё, что мог. Им нужно знать правду.
Открыв глаза, он смотрит на меня.
— Они знают правду, — отвечает он, шокировав меня.
Я опускаю руку и, разинув рот, таращусь на него
— То есть?
— Староста знает, что я защищаю деревню ночь за ночью. Мы уже поговорили.
— Что? Ты разговаривал с Борисом? С этим мудаком, который мне шрам оставил на лице?
Иван прищурился.
— Это его рук дело?
Я киваю.
— Рана появилась после падения самолёта, но он ударил меня по лицу прутом, оставляя царапины, которые ты залечил.
Клыки Ивана удлиняются, и я чувствую его ярость, которая меня совсем не пугает.
— Я его убью, — отвечает он.
Водка из организма выветривается быстрее, видимо, из-за вампирской крови, и у меня проясняется разум.
— Нам нужен план действий. Ты сказал, что Кощея можно контролировать, если кто-то найдёт яйцо, в котором скрыта его душа?
Иван кивает.
— А тут он внезапно нападает днём, хотя прежде такого не было?
— Да.
У меня в голове начинают вращаться шестерёнки.
— А что, если Борис нашёл яйцо и пытается натравить на тебя всю деревню, чтобы убить и отпустить Кощея на свободу?
— Зачем? — спрашивает Иван.
— Мужчина, в чьих руках власть, пойдёт на всё, чтобы удержать эту власть, — отвечаю я. — А Варя бросает ему вызов. Может, он хочет удержать в деревне женщин. Такое не впервые происходит.
— Мне нужно тебя обратить, — говорит Иван. — Ты должна стать бессмертной. Так безопаснее. Тебя сложнее будет убить. И мы станем получать силу друг от друга.
Я мешкаю.
— Я… Это сложно. После того, что сделала со своей семьёй, почему именно я должна жить вечно? И… если так… я никогда больше их не увижу. — Слёзы сдавливают горло. — Не знаю, что таит в себе загробная жизнь, но надеялась… я надеялась, что однажды снова буду с ними и смогу извиниться. Сказать, как мне жаль о своём решении.
Иван берёт меня за подбородок и прижимается своим лбом к моему, наши лица так близко, что дыхание смешивается.
— Они знают, Лав. Всё знают. А как иначе? Они же твоя семья.
Я чувствую его уверенность и безусловную любовь. Несмотря на все шрамы, на прошлое. Несмотря на всё плохое, что я сделала. Этот мужчина, который пожертвовал собой ради всех, любит меня.
Меня переполняет тепло и желание настолько сильное, что я не могу его сдержать. Мне нужен Иван. Нужно почувствовать его. Прикоснуться к нему. И быть с ним.
Он испускает вздох, а затем стон желания, когда моя страсть захлёстывает его.
— Эвангелина…
— Иван…
В мгновение ока, Иван прижимается своим ртом к моему. Сначала движения мягкие, а затем напор нарастает, как и страсть. Мы встаём, опрокидывая кресла, в желании оказаться ближе друг к другу. Иван притягивает меня к себе и поднимает на руки.
— Ты этого хочешь? — спрашивает он с хрипотцой.
— Да. Я тебя хочу. Всего тебя.
Пара шагов и мы уже в кровати. Иван кладёт меня и медленно стягивает с себя рубашку, потом брюки. Я с благоговением и восхищением смотрю на мускулистое тело. Иван улыбается мне, стоя там во всей красе.
— Лав, на тебе слишком много одежды.
— Тогда тебе, наверное, стоит её снять, — поддразниваю я.
Он стонет и медленно стягивает с меня юбку и трусики. Я приподнимаюсь, чтобы он мог снять блузку. Теперь я совершенно голая, и Иван упивается моим телом так же, как и я его.
В прошлом я всегда настаивала на сексе в темноте и никогда никому не позволяла видеть шрамы, оставшиеся после несчастного случая. Теперь к старым шрамам присоединились новые, но я не прикрываюсь, а обнажаю себя перед Иваном — сердце, душу и тело. Мы оба совершенно несовершенны. Наши шрамы рассказывают истории. И впервые я осознаю, что мои шрамы не делают меня уродливой. Эти шрамы делают меня цельной. Они — часть того, кто я. Именно наши несовершенства делают нас по-настоящему красивыми.
Очень медленно, Иван скользит руками по моему телу, прослеживая каждый изгиб. Я прикусываю губу, сдерживая стон, когда Иван языком прослеживает контур груди, прежде чем втянуть в рот сначала один сосок, затем другой, ощущение его клыков — афродизиак.