– Короче говоря, можно предположить, что убийцы были хорошо знакомы с местностью?
Кантагалли пожал плечами.
– Трудно сказать. Скорей всего, тут действовала крупная организация. Любой местный житель мог сообщить им все подробности о владениях герцога. Мы ведем расследование вместе с полицией Сан–Северо и Фоджи. Нам удалось найти следы, по которым видно, где трейлеры свернули с шоссе Е–два и поехали по узкой дороге, ведущей к ателье. Нашли мы и место, где трейлеры были остановлены. Рисунок протектора соответствует рисунку, который вы нам прислали. Нашли мы и следы сапог. И патронные гильзы. И пули – одни упали на землю, другие застряли в деревьях. Что еще? Спичечный коробок. Расческу! Две пуговицы. Если на то пошло, это не так уж мало, и тем не менее мы ни на шаг не продвинулись в своем расследовании.
– А какие пуговицы?
– Маленькая белая пуговка от рубашки и пуговица от дешевого пиджака. К сожалению, они не представляют никакого интереса.
– А собак не пробовали?
– Конечно! Между прочим, поиски во владениях герцога продолжаются и сейчас. Мы обязаны расследовать это страшное дело до конца. У нас похищено уже десять трейлеров, а с вашими двумя – двенадцать. Для Италии это трагедия!
– Вы считаете, что все это дело рук одной и той же организации?
Кантагалли снова пожал плечами.
– Не исключено.
– Но конкретно вы никого не подозреваете?
Кантагалли осушил рюмку, поставил ее на стол, стряхнул пепел с сигары и, наклонившись, заглянул Рудольфу в глаза.
– Подозреваем… – Он понизил голос, хотя в ресторане не было никого, кроме них. – La Famiglia[95]… La Mafia.[96] – Но мы боимся говорить об этом вслух. И вы тоже забудьте все, что я вам сказал. Мы не знаем, кто причастен к La Famiglia, и это чрезвычайно затрудняет нашу работу. Кто поручится, что тихий и добропорядочный Бертелли не является одним из них, может быть даже главарем? Мы знаем, что мафия достигла уже и Норвегии, но у нас нет доказательств.
Кантагалли попросил счет, расписался на нем и вернул худому сутулому кельнеру с желтушечным лицом. В счет он вложил крупную купюру.
Прощаясь, Кантагалли предупредил Рудольфа:
– Будьте осторожны, следите за тем, кому и что вы говорите, ispettore![97] Официант, который нас обслуживал, портье в гостинице, цветочница, что всегда торгует на этом углу, продавцы газет, кондукторы автобусов, сестры, врачи – любой может оказаться членом… семьи! Откуда вы знаете, может, и я тоже один из них! – Кантагалли улыбнулся, однако глаза у него оставались серьезными. – Желаю приятных сновидений!
Он повернулся на каблуках и, не оглядываясь, вышел через вращающуюся дверь.
17
Во вторник Рудольф проснулся ни свет ни заря и больше не мог уснуть. Он вышел на балкон и долго смотрел на спящий город. Мысли его были дома, с Магдой и Нильсом. С Карстеном, Албректсеном и другими сотрудниками Управления на Виктория–Террассе. Он гадал, когда прилетит в Италию Лиллиан Бек и как теперь сложится жизнь у Кари Бертелсен и Эдварда Лиена.
В половине седьмого он достал записную книжку, нашел телефон больницы Святой Марии Магдалины и позвонил.
Ему ответили, что ночь у синьора 'алворсена прошла спокойно. Сейчас он бодрствует, сознание у него относительно ясное, но действие шока еще не прошло. Мать и синьор Нильсен могут посетить его в любое время, но лучше после одиннадцати. После обхода врача.
Рудольф не спеша принял горячую ванну, потом долго стоял под душем. Не спеша побрился. И так же не спеша оделся. Он ненавидел подобные «окна» – время, которое никак нельзя использовать. Когда он курил, эти «окна» не казались ему такими долгими и тягостными, как теперь.
Не находя себе места, он снова вышел на балкон, сел и попытался сосредоточиться. Зазвонил телефон, и Рудольф вздрогнул, взглянул на часы. Половина восьмого.