Мы могли бы вернуться в Бриндизи около девяти, подумал Рудольф, произведя в уме нехитрый арифметический расчет.
А вдруг Кантагалли умышленно тянул время?
Рудольф заснул.
19
В среду Рудольф тоже проснулся очень рано. Он принял ванну, побрился, оделся и позвонил в больницу. Ему сказали, что ночь у фру Халворсен прошла спокойно. Он может навестить ее в любое время после девяти.
Положив трубку, Рудольф написал на фирменной бумаге отеля: «Вернусь в десять. Жди», вложил записку в конверт с витиеватой надписью «Альберго континентале», надписал фамилию Лиллиан, отдал портье письмо и ключ и вышел на улицу, залитую прохладным солнечным светом.
На углу цветочница уже заняла свой пост, Рудольф невольно вспомнил о словах Кантагалли. Если действительно он здесь со всех сторон окружен мафией, то лучше всего позвонить в Норвегию с телеграфа.
Он вздохнул с облегчением, убедившись, что дежурная на телеграфе говорит по–английски, и даже лучше, чем он. Его быстро соединили с Карстеном.
– Я ждал, что ты позвонишь вчера, – упрекнул его Карстен, не дав ему сказать ни слова.
– Вчера меня целый день не было в городе. А теперь слушай!..
– Вот сволочи! – вырвалось у Карстена, когда Рудольф закончил свой рассказ. – Эти парни прут напролом. Возвращайся скорее домой. Между прочим, мы здесь тоже времени не теряем, хотя пресса все равно обвиняет нас в медлительности. Можешь себе представить нашу пресс–конференцию! Старик в ярости. Албректсен в ярости. Все в ярости. В квартире Гюндерсена ничего не нашли. Фру Холме вернулась вчера из Стокгольма. Она действительно его сестра. Помнишь список, который нам дала соседка Гюндерсена? Никакой читательской цепочкой там и не пахло. Портье в «Стар–отеле» так растерялся, что поведал нам кое–что интересное. Взяли всех, кроме кассирши из универсама, собственно, она не кассирша, а временно работала там одну неделю. Как тебе понравится, если я скажу, что дома у Эдварда Лиена мы нашли ам… Ты меня понял?
Амфетамин?
– Да, да, понял! Продолжай!
– В диванных подушках!
Рудольф живо представил себе грязные диванные подушки с разлохматившейся вышивкой и лопнувшими швами.
– Он впал в буйство. Три человека с трудом удерживали его, пока четвертый вызывал «скорую».
– А похоже на то, что главным был Гюндерсен?
– Трудно сказать. Но брата своего друга он, безусловно, снабжал, это точно.
– Может, всю операцию организовал Эдвард?
– Сомневаюсь. Он никогда не выходил из дому.
– Это проверено?
– Да. Соседи по дому – люди любопытные и к тому же все поздно ложатся спать. Они в один голос заявили, что не видели его уже много лет. Телефонная станция подтвердила, что за последние годы с этого телефона ни разу не звонили. И никаких гостей. Эдвард вообще ни с кем не общался. Пенсию он получал на почте. Мы там были. Эдвард дал брату доверенность на получение пенсии. Эта доверенность лежит на почте.
– Значит, один раз Эдвард все–таки выходил, когда оформлял свою доверенность, – заметил Рудольф. – Как думаешь, что еще могло заставлять его выходить из дому? Мне уже не верится, что он такой домосед, каким прикидывается.
– Это мы проверим, не беспокойся! Между прочим, небезызвестный тебе Уле переехал вчера к Каю и Мартину Ронемам. Во всяком случае, он прибыл туда вчера вечером с тяжелым чемоданом и с тех пор не выходил из дому.
– Ладно. Я позвоню тебе, как только что–нибудь выяснится насчет нашего отъезда, – сказал Рудольф и уже собирался дать отбой.
– Подожди! – крикнул Карстен. – Если не забудешь, передай от меня привет Лиллиан Бек, – равнодушно сказал он и положил трубку.
После телеграфа Рудольф взял такси и поехал в больницу Святой Марии Магдалины.
Там он прежде всего попросил разрешения повидать Харри. Сестра замялась:
– У него сейчас синьор Кантагалли. Может, вы немного подождете? – Она предложила ему сесть. – Я думаю, синьор Кантагалли уже скоро уйдет. Он беседует с больным… – она сверила свои часы с большими стенными часами, – уже сорок пять минут.
Ну и хитрец же этот Кантагалли!
– А можно мне тем временем проведать синьору Халворсен?
Он чуть не произнес ее фамилию на итальянский лад, проглотив начальное «х».
– Третий этаж, палата триста четырнадцатая.
Рудольф поблагодарил, поднялся по лестнице и, борясь с одышкой, остановился перед дверью с табличкой «314». Нет, тому, кто хочет похудеть, в Италии нечего делать: спагетти, равиоли, лазанья, пицца…