– У меня просто не укладывается в голове, как все это… – начала она и посмотрела на Роара. – Роар, ты бы забрал собаку и поиграл с ней в саду.
Роар кивнул и взглянул на меня.
– Ты еще не уезжаешь, Варьг? – спросил он.
– Нет, нет, Роар. Я еще не скоро. – И я снова не узнал своего голоса.
Как только Роар вышел, она сказала:
– Полиция дала понять… что вроде Венке подозревается в том, что… что она… – Сиссель не могла этого выговорить. Ее глаза недоверчиво глядели на меня.
– Да. Можно сказать – да, – ответил я и наклонился вперед. – Но я не верю и не поверю ни на секунду. Я не слишком хорошо знал вашу сестру – фактически встретил ее впервые меньше недели назад. Но я не верю, что она убила своего мужа. – Я проглотил слюну. – Не знаю, сказали ли вам, кто я такой…
Она слабо кивнула.
– Я частный сыщик. Моя работа состоит в том, чтобы расследовать всякие дела, правда не такие серьезные, как убийства. Но дело Венке – для меня не просто дело. Это трагедия, обрушившаяся на людей, которых я люблю. И я вам обещаю, фру Баугнес, я обещаю вам, что, если есть что–либо, что может помочь Венке и будет доказательством для полиции, я непременно это выясню. Я обещаю, я даю вам честное слово…
Она посмотрела на меня будто откуда–то издалека.
– Нет, мы тоже не можем в это поверить. Она так любила Юнаса, и она была так несчастна. Я не видела никого несчастнее ее, когда все кончилось и они разошлись из–за… из–за этой…
Открылась входная дверь, и мы услыхали шаги в прихожей. В комнату вошел мужчина. Сиссель и я поднялись ему навстречу.
– Веум, – представила она меня, – а это мой муж Рейдар.
Рейдар Баугнес поздоровался со мной за руку и сказал:
– Очень приятно.
У него было запоминающееся морщинистое лицо, с четким профилем и ясными темно–синими глазами, некрупным ртом и со срезанным подбородком, так что трудно было сказать, где кончается подбородок и где начинается шея. Лет около пятидесяти. На нем был серый рабочий фартук. Три шариковые ручки и один желтый карандаш торчали из нагрудного кармана. Голос низкий, густой, как будто простуженный.
– Мы как раз сидели и говорили о… – начала
Сиссель.
Он кивнул и сел рядом с нами.
– Ужасно, – сказал он мне.
Сиссель вышла на кухню и вернулась с чашкой кофе для Рейдара. Вместе они выглядели вполне счастливыми, как–то спокойно и не напоказ. Они прожили половину жизни и уже миновали все свои перекрестки, перед ними была одна дорога, и компас им был ни к чему. Никто не останавливал их в пути и не задавал трудных вопросов; никто не пересекал им дорогу, не завладел их вниманием.
– Вы воспитывались в патриархальной семье, и, как я понимаю, вас держали в строгости, – сказал я и посмотрел на Сиссель.
– Кто вам это сказал? Юнас? – спросил ее муж.
– Я знаю, – с легкой обидой в голосе произнесла Сиссель Баугнес. – Юнас обычно так нас и представлял. Он никогда не чувствовал себя хорошо с нами. Мы слишком разные. Он городской, а мы из деревни. Он любил представлять нас богобоязненными, считал, что мы слишком религиозны или что–то в этом роде. Но это все неправда.
Она произнесла слово «неправда» так, будто в ее словаре не было более сильного слова.
– Он был очень строптивый, – сказал Рейдар. – Мы знали, какие у них отношения.
– Но мы не такие, – продолжала Сиссель. – Мы из верующей семьи, но это светлая и радостная вера, а не фанатическое сектантство. Я никогда не встречала человека, который умел бы так хорошо смеяться, как наш покойный отец – мир праху его. Он был очень добрым и даже в последние долгие годы болезни сумел сохранить хороший характер и веру в то, что ему за все воздастся. Когда он умер, мы не горевали и не печалились за него. Да и зачем? Ведь он наконец попал в свой вечный приют, и там ему ничего не грозит. Хуже было нам, кто оставался, кому предстояло пережить эту потерю. Моя бедная мать – я просто не знаю, как сообщить ей о Венке. Это может ее убить. Они с отцом никогда не понимали Юнаса, а он не понимал их. Я не говорю, что это была его или их вина. Просто мы люди разных миров – и вот…
– Теперь мы видим, как все обернулось, – сказал Рейдар.
– Я просто не понимаю, – снова начала Сиссель еще горячей, – если люди женятся и обещают друг другу быть верными, как можно уйти к другой? Мне это непонятно! Я могу простить ему, что он не из нашего круга, но такое – такое я ему простить не могу и понять его тоже не могу.