Я на минуту закрываю глаза, а когда открываю, у нас обоих на глазах слезы.
— Я понял, что не было ни дня, когда бы моей первой мыслью утром и последней перед сном не была мысль о тебе. Я принадлежу тебе, Эви. Так было всегда.
Он печально качает головой.
— Нужно было оказаться на волосок от смерти, чтобы понять, что необходимо что-то делать, и к черту все мои страхи. Я больше не могу притворяться, что тебя не существует. Но было страшно, я же не знал, как ты меня воспримешь. Врачам пришлось немного переделать мне лицо, не до неузнаваемости, конечно, но учитывая, что с пятнадцати лет я здорово изменился, я не был уверен, что ты меня сразу узнаешь. А Гвен, когда в первый раз увидела меня после больницы, сказала, что ей нравится, как врачи поработали над моим лицом. Как будто я устроил себе самоубийственную аварию ради бесплатной пластической операции. Гвен — это нечто.
Нам обоим удается слегка улыбнуться.
— А у тебя есть фото, где ты до аварии? — тихо спрашиваю я.
Он на минуту задумывается.
— Есть старые права. Вот. — Он достает из кармана пиджака бумажник, находит документ и протягивает мне. Я понимаю, о чем он. Он и до аварии был потрясающе хорош, но черты были как-то резче, без голливудского лоска. По правде говоря, он не так уж изменился, но мне кажется, что раньше он больше походил на мальчика, которого я знала. Хотя, может быть, дело в том, что теперь я знаю, кто он.
Я возвращаю ему карточку, а он продолжает:
— Выйдя из больницы, я возглавил компанию отца и сказал совету директоров, что переезжаю в Цинциннати. Приехал и отыскал тебя. Но я так чертовски нервничал. Да, все мои чувства сосредоточились на тебе, и я мечтал о тебе каждую ночь все эти восемь лет, но я же не знал, вдруг ты замужем, вдруг у тебя дети… Ничего не знал. И еще я спрашивал себя, на самом ли деле ты такая, какой я тебя знал, мечтал ли я о тебе настоящей или о той, которую сам себе придумал. Вот я и решил проследить за тобой, почувствовать тебя. И понял, что ты та же самая Эви, только, трудно поверить, еще прекраснее, чем я помнил. У меня от тебя дух захватило, а ведь я еще даже не подошел к тебе. Я думал, не представиться ли каким-нибудь знакомым, но не знал, как это лучше подать, и вообще, вдруг ты меня узнаешь. Я хотел разобраться, рассмотреть это со всех сторон, но ты меня опередила.
И пойми, я вовсе не пытался тобой манипулировать. Всего лишь через неделю после того, как начал следить за тобой, я понял, что влюбился в тебя еще сильнее, чем когда мне было пятнадцать. И не мог рисковать, сказав тебе правду, ты ведь могла убежать от меня.
В тот день ты застала меня врасплох, и пришлось принять решение на ходу. Я понял, что ты не узнала меня, и брякнул, что Лео погиб. Ты сказала, что он предал тебя, и я решил: пусть так и остается. Просто мне так хотелось быть рядом с тобой. Чтобы ты не отшила меня. — Он качает головой, его лицо растерянно. Я отвожу взгляд, я не готова ответить.
Я глубоко вздыхаю.
— Не знаю, Лео. Но я точно знаю, что не могу все свалить на тебя. Если честно, все это время мне чудилось между нами что-то такое знакомое, что-то все время мучило меня, а я предпочитала об этом не думать, даже наедине с собой.
Я замолкаю, и он позволяет мне собраться с мыслями, прежде чем продолжить.
— Я всегда умела выбрасывать из головы то, о чем не хотела думать, засовывать в дальний угол сознания. Наверное, поэтому я так хорошо сочиняю разные истории. Умение сбежать в страну грез было мне необходимо, чтобы выжить. Может, и с тобой было так же. В глубине души есть что-то, о чем я не разрешаю себе думать. Я позволила тебе лгать мне, потому что мне это было приятно. Теперь я это признаю.
Он поворачивается ко мне с мольбой в глазах.
— Только не говори, что сама во всем виновата. Может быть, ты сделала какой-то бессознательный выбор, но за это нельзя себя винить. Это я делал все сознательно. И я один виноват в этой ситуации. Я понимаю, что тебе не так просто переварить все это. Но, пожалуйста, пожалуйста, Эви, я не могу потерять тебя снова. Второй раз я этого не переживу. Может быть, хотя бы попытаешься простить меня? Понять, почему я так себя вел? — У него сдавленный голос.
Я отвечаю не сразу:
— Мне нужно немного времени, Лео. Ты просто застал меня врасплох после восьми лет жизни… действительно хреновой жизни… для нас обоих. — Я невесело смеюсь. — Можно… ты мне дашь время, чтобы подумать? Пожалуйста.
С минуту он смотрит прямо перед собой, а потом встает, упершись локтями в колени и глядя мне в глаза.
— Да, это трудно, потому что мы уже потеряли кучу времени. Но конечно, думай столько, сколько тебе нужно.