Венеция перекатилась на бок и стала смотреть в потолок, рассеянно отметив про себя, что трещина на нем похожа на знак вопроса. Было бы хорошо, если бы они с Грегором сохранили прежнюю дружбу, а это не очень легко, если учесть врожденную – как бы это назвать? – чувственность Грегора.
Она подумала о том, как Грегор посмотрел на нее в общей комнате, и кивнула самой себе. О да, она совершенно правильно назвала это чувственностью. Теперь, когда она испытала на себе этот его взгляд, ей стало понятно, почему многие молодые женщины в Лондоне ведут себя в его присутствии как настоящие дурехи. Она почувствовала себя привлекательной, соблазнительной, легкомысленной, почти опьяневшей. И это всего лишь от единственного короткого взгляда.
Грегор умел завлекать и покорять без всяких видимых усилий. Он словно Крысолов из старой сказки увлекал женщин, притягивая их к себе, невидимыми нитями таинственной мелодии, такой властной, что женщина могла упасть в пропасть со скалы, даже не осознавая грозящей опасности. Венеция наблюдала такие истории одну задругой и каждый раз только головой качала по поводу женской глупости. Но сейчас она подумала, что понимает немного больше.
Снаружи до нее донесся чей-то крик, потом резкий звук отодвигаемого засова на воротах конюшни. Венеция встала и, подойдя кокну, раздвинула тяжелые шторы. От широких оконных стекол потянуло холодом, и Венеция вздрогнула. Опершись одной рукой на подоконник, она другой протерла затуманенное стекло и увидела, что грум Рейвенскрофта подъезжает к конюшне верхом на одной лошади, ведя в поводу вторую.
Конюх и грум Грегора, Чамберс, вышли из конюшни, чтобы помочь управиться с лошадьми. Грегор стоял у огромных ворот конюшни, готовый закрыть их, как только люди и лошади окажутся внутри. Падающие снежинки белели по нескольку секунд на его темных волосах, прежде чем растаять, но на их место тотчас опускались другие. Венеция подумала о том, как почувствовала бы себя, превратившись в снежинку и опустившись на мягкие темные волосы Грегора в том самом месте, где его теплая кожа уходит под воротник.
Легкая дрожь охватила её. «Прекрати! – приказала она себе. – Это всего лишь Грегор».
Но на «всего лишь Грегора» стоило посмотреть. На нем была все та же верхняя куртка, но расстегнутая, как будто он только что снова накинул ее на плечи. Под курткой темно-синий пиджак с серебряными пуговицами; галстук белоснежный, жилет красный с темными пуговицами; черные бриджи обтягивают мускулистые ноги и далее уходят в начищенные до блеска, тоже черные сапоги для верховой езды.
Окно запотело от дыхания Венеции, и она снова протерла стекла рукавом платья.
Это движение привлекло внимание Грегора, он повернул голову и посмотрел на окно.
Глаза их встретились, и Венеция застыла на месте, не в силах пошевелиться. Несмотря на то что от окна тянуло холодом, она вся горела, словно в лихорадке.
Глаза у Грегора потемнели, брови чуть дрогнули. Венеция принудила себя улыбнуться как можно естественнее, хотя гулкие удары сердца отдавались у нее в ушах. Это всего лишь Грегор. Только Грегор.
Конюх что-то сказал Грегору, и тот повернулся к нему, чтобы ответить. Это заняло какие-то секунды, но Венеция успела спрятаться за шторы и теперь могла наблюдать за происходящим во дворе, оставаясь незамеченной.
Она еще некоторое время постояла так, воображая, будто Грегор захочет еще раз взглянуть на окно и проверить, на месте ли она. Разочарует ли его ее отсутствие? Быть может, ему необходимо ее видеть и…
«Господи, что я делаю? Мне вовсе не надо, чтобы ему хотелось видеть меня здесь, видеть, как я таращусь на него, словно дурочка!»
– Это все из-за нелепого несчастного случая с каретой, – пробормотала Венеция.
Она прерывисто вздохнула. Она вовсе не таращилась, просто наблюдала за ним. А это совсем другое дело. Венеция слегка наклонилась вперед и на секунду перехватила мимолетный взгляд Грегора – он в это время держал под уздцы лошадь, которую Чамберс привел к гостинице в поводу. Оба они внимательно осматривали одну из задних ног животного.
Венеция нахмурилась. Быть может, лошадь, бедняжка, растянула мышцу во время несчастного случая? Надо после обеда сходить в конюшню и посмотреть. Она снова перевела взгляд на Грегора. Теперь он стоял рядом с лошадью, положив руку ей на спину, и слушал, как Чамберс что-то ему взволнованно и торопливо рассказывает, скорее всего подробности происшествия с каретой.
Венеция вздохнула: обидно видеть так много и слышать так мало. Она уставилась Грегору в затылок, заметив, что влажные от талого снега волосы снова свернулись кольцами у него на воротнике. Венеция сморщила нос и резким движением задернула шторы, надеясь, что Грегор обратит внимание на этот ее демарш. Пропади оно пропадом, нелегко состоять в дружбе с мужчиной, у которого волосы всегда лежат лучше, чем у нее.
В дверь постучали, и Венеция отворила ее.
Миссис Тредуэлл стояла в коридоре с полным ведром воды, от которой шел пар.
– Я подумала, может, вам понадобится теплая вода, чтобы умыться.