Выбрать главу

– У меня есть еще бутылка, – проговорила она, глядя на меня большими влажными глазами.

– Не думаю, что это…

Она вздохнула.

– У тебя такой печальный вид, – сказал я. – Не грусти. Все обойдется. Завтра утром я заеду поговорить со здешним руководителем молодежи. И если не возражаешь, потом загляну.

Она кивнула.

– Я должен убедиться, что все в порядке, – добавил я.

Венке грустно улыбнулась, и я встал, она не поднялась. Я протянул руку и осторожно погладил ее по голове.

– Печаль украшает Венке Андресен, – произнес я сам для себя.

Она подняла голову, и наши лица оказались на одном уровне. Ее губы дрожали. Я наклонился и поцеловал ее, осторожно, как целуют малышей. Но тут наши губы потянулись навстречу друг другу и приоткрылись. Она всем телом прильнула ко мне, и я почувствовал ее тепло, почувствовал ее пальцы на моих плечах и потом выше, на затылке. Я зажмурился и поплыл куда-то в тридцатисекундном сне-мечте, сказочном сне Спящей красавицы. Но страшная картина внезапно прервала этот сон: я увидел связанного по рукам и ногам, брошенного в темноте Роара. Я напрягся и открыл глаза. Глаза Венке были все еще закрыты, и я осторожненько высвободился из ее объятий и быстро пошел к двери.

В прихожей оковы волшебства спали, и Венке не осмеливалась взглянуть на меня. Она стояла смущенная, похожая на подростка и, казалось, готова была спрятаться за дверной косяк.

Я надел куртку и поспешил к выходу.

– Мы еще увидимся… Венке, – сказал я и не узнал своего голоса.

Она кивнула и наконец посмотрела на меня. Глаза ее стали почти фиолетовыми от удивления, испуга или от чего-то еще. Теперь уже не верилось, что оттуда вылетят птицы. Казалось, что глаза эти ведут в темные тоннели, потайные подвалы, в опиумные погребки или глухие деревеньки, спрятавшиеся далеко в джунглях.

Я натянуто улыбнулся и, прикрыв эти глаза входной дверью, вышел на балкон, на лифте спустился вниз, сел в автомобиль и поехал своей дорогой. Очнулся я уже в городе.

12

На следующее утро у меня жгло в желудке, болел затылок, а когда я двигал глазами, казалось, что туда насыпали песку. За окном стоял туман и шел дождь со снегом. Свет просачивался с трудом, как сквозь чайное ситечко, облака висели низко, почти над крышами домов, стоящих на противоположной стороне улицы. Я поднялся с кровати и лег на пол, сделал три вида упражнений для шеи по двадцать раз каждое и несколько упражнений с поднятием рук по тридцать раз; тут мне пришлось отдышаться. Но боль в затылке уменьшилась.

Я пошел на кухню и приготовил себе утренний напиток, обычно употребляемый потерпевшими поражение бойскаутами: стакан холодного молока и две таблетки от изжоги. Это помогло.

Я взял специальный стаканчик и прополоскал глаза теплой соленой водой. Полного облегчения это не принесло, но песку в глазах вроде поубавилось.

Теперь я был готов принять душ, позавтракать и снова вести борьбу за существование. Я заехал в контору удостовериться, что она на месте и за ночь никуда не делась. После нескольких попыток я дозвонился до назначенного муниципалитетом представителя по работе с молодежью – Гюннара Воге. Не особенно распространяясь о том, что мне надо, я предупредил его, что заеду, сел в машину и поехал.

Дорога была мокрой и скользкой, трава по обочинам покрыта инеем. На Людерхорне свежей белой повязкой зияла снежная рана. Неожиданно вопреки нашей воле вернулась зима.

Комната, где находился руководитель молодежи, располагалась в ближайшем доме-башне. Я вошел в подъезд. Направо на стене были прикреплены две вывески. На одной металлической черными буквами было написано: «Бомбоубежище». Вывеска, сделанная в форме стрелы, указывала на подвальную дверь, закрытую на деревяшку, просунутую в ручку. Под этой вывеской висела другая, расписанная яркими красками: «Ю-клуб», что, видимо, означало «Юношеский клуб». И рядом надпись: «Руководитель». Еще одна стрела ярко-красного цвета указывала в том же направлении.

Я шел, следуя за стрелками, вниз по подвальной лестнице, серой холодной бетонной лестнице, словно ведущей в катакомбы. По всей правой стене с равными промежутками были нарисованы точно такие же ярко-красные стрелки, как и первая. По крайней мере не нужно было иметь слишком много фантазии, чтобы найти дорогу к клубу.

Я прошел мимо нескольких массивных дверей с огромными висячими замками и остановился у железной двери с тройным названием: «Бомбоубежище», «Юношеский клуб», «Руководитель». Открыл дверь и вошел.

Я оказался в бетонном подвале с низким потолком, обставленном простой добротной мебелью: длинный стол, лавки, несколько стульев и табуреток. На стенах фотографии популярных певцов и футбольных игроков; картинка, изображающая силуэты двух влюбленных на фоне заходящего солнца, и фотография Пера Клеппе [10]. Почему и как там оказался Пер Клеппе, сказать трудно, но было видно, что его портрет использовался как мишень для метания стрел. Он был весь в дырках, как коммунальный бюджет. В дальнем углу примостилось старенькое коричневатое пианино, а на одной из стен светящейся краской было написано: «Бросай курить – давай дружить». Что же, своего рода поэзия!

вернуться

10

Клеппе Пер (род. в 1923 г.) – норвежский государственный деятель.