– Что показало вскрытие? – робко произнес я.
– Предварительное вскрытие. – Хамре взял листок из другой стопки. – Ты хочешь знать детали?
Я отрицательно покачал головой.
– Я плохо знаю латынь. Мне достаточно выводов. Его взгляд скользнул по нижней части листа.
– Ну вот… Причиной смерти явилась ножевая рана в живот. Повреждено одно легкое и желудок, много других внутренних органов… Короче, у него не было шанса выжить. И еще обнаружен четкий след удара по голове в правый висок. – Хамре показал пальцем, и я подсознательно ожидал увидеть синяк или кровоподтек, но ничего не увидел.
– Удар? – переспросил я.
Хамре многозначительно кивнул, и я понял, что ему есть что еще рассказать мне.
– Мы внимательно осмотрели эту банку с вареньем под микроскопом, – начал он, – и на донышке с одной стороны нашли частички кожи. Еще не проведена окончательная идентификация их с кожей умершего, но…
Он мог не продолжать. Этого было достаточно, даже больше чем достаточно. Он сидел со стопроцентно доказуемым делом в руках.
– Ив заключение, – сказал он, – ты говорил о том, что Юнас мог прийти с деньгами, полученными за страховку или что-то в этом роде.
– Ну?
– Можно сказать, что у него при себе денег не было, то есть было, но очень мало. Мы навели справки в страховой компании – там он вообще не появлялся. Так что, зачем приходил Юнас, мы не узнаем до тех пор, пока…
– Пока что?
– Пока она не заговорит.
– А она все еще придерживается первоначальных показаний? – спросил я.
Он озабоченно кивнул.
– Она все отрицает. Но это ненадолго. Мы уже сейчас можем восстановить ход событий. – Хамре поднял руку и стал по пальцам перечислять: – Пункт 1: Юнас Андресен приходит домой. Он либо звонит в дверь, либо открывает своим ключом. У него был с собой ключ от квартиры. Пункт 2: Венке Андресен открывает дверь, держа в руке банку с вареньем, или она приходит из подвала с банкой варенья сразу после того, как он либо вошел, либо позвонил в дверь. Бежала она потому, что увидела дверь открытой, как она сама об этом говорит. Тогда еще трупа не было, поскольку – пункт 3: она ударила его или бросила в него банку. Почему? Этого мы пока сказать не можем. Пункт 4: он пытается защищаться или просто ударяет ее, в любом случае она хватает нож и наносит ему смертельную рану. Она наносит ему несколько ударов ножом. Пункт 5: она в панике и пытается скрыться, но по дороге приходит в себя и бежит обратно в квартиру – и тогда-то ты и видел ее, Веум. Пункт 6: она зовет на помощь. Дальнейшее тебе известно.
– Да, но… – начал я, – у нее не должно быть такого ножа. Женщины типа Венке Андресен не имеют таких ножей.
– Конечно, нет. Это единственный пока еще не выясненный пункт. Но схема ясна, и все улики четко подтверждают это. У меня нет никаких сомнений, Веум, в том, что Венке Андресен убила своего мужа позавчера во второй половине дня, около четырех часов.
– Могу я поговорить с ней? – спросил я.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Ей не разрешены ни переписка, ни свидания. Единственная возможность – договориться с адвокатом Смитом. Но в любом случае нужно получить разрешение властей. С другой стороны, я бы предложил провести новый допрос прямо завтра. А поскольку почти все доказательства собраны, я не буду настаивать на продлении запрета на переписку и свидания.
– Завтра будет слишком поздно, – сказал я.
– Почему? Слишком поздно для чего?
Я пожал плечами и развел руками. Мне нечего было ему ответить. У меня не было сколько-нибудь убедительных доказательств или разумных аргументов. У меня было просто ощущение, которое могло оказаться ошибочным, но я верил, что Венке Андресен не убивала своего мужа.
Я поднялся. Тут же зазвонил телефон. Хамре снял трубку и сказал:
– Одну минутку. – Он улыбнулся мне, как бы извиняясь, и кивнул в сторону двери.
– Увидимся на суде, – сказал он.
На пороге я остановился и секунду простоял в раздумье, но так и не нашелся что сказать. Я вышел, плотно закрыв за собой дверь.
31
Контора адвоката Верховного суда Паулюса Смита располагалась на площади Торгалменинг. Внутренняя отделка кабинетов почти не изменилась с 20-х годов. Темно-коричневые стены, темно-зеленые шторы. Пол, выложенный светлыми и темными паркетинами, напоминал замаскированную шахматную доску, королем на которой был Паулюс Смит, а я чувствовал себя если не пешкой, то конем – шаг вперед и два в сторону. Единственное, что изменилось, – это секретарши (по крайней мере одна из них) и пишущие машинки. Машинки стали электрическими, а секретарши более доступными.
Их было две. Одна – пожилая седая женщина с пышным бюстом под светлой блузкой, в темно-серой, сужающейся ниже колен юбке, наверняка сшитой в конце 1940-х годов. Другая молодая, лет тридцати, темноволосая с прямым пробором и в больших очках в темной оправе. Как только я вошел, обе женщины глянули на меня, как совы из клетки. Старшая в этот момент возилась в сером шкафу с архивами. У нее был вид человека, застигнутого на месте преступления. Молодая сидела за пишущей машинкой. Руки ее были в готовности подняты над клавишами, но она не печатала, и взгляд у нее был выжидательный.