Паулюс Смит ждал меня.
– Ну, о чем же ты спросил ее?
У меня не было причин лгать ему, я сказал:
– Я спросил ее прямо – не она ли убила Юнаса Андресена.
– И что же она ответила?
– Она ответила «нет», она сказала, что не убивала его.
Паулюс Смит глубоко вздохнул сквозь плотно сжатые губы.
– Бог знает, Веум, один бог знает правду, – произнес он.
– Бог знает, знает ли бог, – сказал я.
Тяжелыми шагами., будто выбираясь из царства смерти, мы двинулись к выходу.
На ступеньках перед полицейским участком Смит сказал:
– Держите меня в курсе всего, что узнаете, Веум. – Он снова стал официален.
– Непременно, – ответил я.
Так мы и распрощались. Адвокат поспешил назад в свою контору, к статьям и параграфам закона, а сыщик двинулся самым долгим путем – путем к истине.
33
Я зашел на почту и из телефона-автомата позвонил в рекламное бюро «Паллас». Я узнал голос, который мне ответил, но я не стал благодарить за последнюю встречу, а просто сказал:
– Добрый день! Сольвейг Мангер на месте?
После короткой паузы дама ответила:
– Нет, фру Мангер больна. Может, вы хотите поговорить с кем-нибудь еще?
– А если с вами?
Снова пауза, более продолжительная, и довольно холодное:
– Чем могу быть вам полезной?
– Ничем, спасибо, – отозвался я, – не сегодня. Попробую завтра.
Я положил трубку. Ничего забавного в этом не было, да и настроение у меня было не слишком веселым: день был не тот.
Машина моя стояла на Торнплас. Дождь все еще шел, но стал слабее, падал редкими каплями, так, что искусный слаломщик мог бы на хорошей скорости пересечь зигзагами Торговую площадь, не замочив плеч. Туман кусками низко лежал на горах, а Флеен был закрыт до половины.
Когда я открывал дверцу, шумная свадебная процессия спускалась по ступеням ратуши. Невеста была в голубом платье с цветочками, а жених в сером костюме. Сопровождающие были одеты по-разному, начиная с черных костюмов– и кончая кожаными пиджаками и джинсами. Мужчина в темных брюках и сером пиджаке, согнувшись над фотоаппаратом, увековечивал счастливых молодых. А они, раскрасневшиеся, с развевающимися по ветру волосами, крепко держались за руки и смущенно улыбались всему миру и друг другу.
Еще одна пара шла на плаху.
Я двинулся дальше, размышляя по дороге о тех свадьбах, на которых бывал, о всех этих церемониях бракосочетания. Я вспоминал о речах и тостах, которые произносили за праздничным столом гости, с которыми мне довелось часами сидеть рядом. Я думал о всех этих счастливых парах. На свадьбах не задумываются о буднях, которые ждут новобрачных. Все веселятся, и никто не вспоминает о слезах, об одиночестве или ревности. На молодых смотрят так, будто им всю жизнь предстоит танцевать на цветочной поляне и брак их всегда будет так же приятен и беззаботен, как их первый танец. Никто не может представить себе их сидящими в конторе адвоката, каждый на своем стуле в разных углах одного кабинета – так далеко друг от друга, что это расстояние невозможно преодолеть. Или лежащими в одной постели, повернувшись спиной друг к другу и ставших настолько чужими, что им уже не о чем говорить и нечего друг от друга желать после долгих сорока лет беспросветных будней, не прерывавшихся воскресеньями. И все равно все новые и новые пары всходят на эту плаху – все новые и новые.
Мне нужно было разработать план операции, но прежде всего я должен был прояснить некоторые детали, связанные с моментом убийства. Я должен был поговорить с Сольфрид Бреде, потому что именно она выходила из лифта сразу после убийства Юнаса, пока я бежал вверх по лестнице, еще не зная, что Юнас мертв и что Венке стоит над его трупом с ножом в руке.
Я остановил машину около дома и вышел. Я смотрел на дом-башню, как альпинист смотрит на покоренную вершину, куда он взбирался сотни раз и намерен попытаться еще раз. У дома я заметил Гюннара Воге, шагавшего под дождем в зеленой ветровке с поднятым воротником. Я полагал, что и он заметил меня, потому что он замедлил шаг, но потом вдруг заторопился, явно не желая со мной разговаривать. Нет, сейчас он не был мне нужен. Но придет и его черед. Попозже.
Я подошел к лифтам. Сегодня мне предстояло обойти несколько квартир и подняться по многим лестницам. Поэтому, где возможно, я пользовался лифтом. Сейчас я поднялся на лифте на седьмой этаж, вышел на балкон и прочел таблички на всех дверях. Оказалось, что это не то крыло, и я вернулся на площадку к лифтам и через нее перешел на другую сторону. На второй двери от края я прочел: Сольфрид Бреде.
Я заглянул в кухонное окно, чтобы узнать, дома ли она. По всей вероятности, она была еще на работе, хотя Сольфрид не была похожа на работающую женщину, а ее кухонное окно ни о чем мне не рассказало. Шторы в цветочек не были задернуты, и я увидел, что в кухне темно и прибрано.