Я позвонил. Из квартиры донесся звук шагов в туфельках на каблуках. Дверь открылась, и выглянула Сольфрид Бреде.
На ней не было шубки, и фигура ее выглядела лет на двадцать моложе ее лица. Она была крепко сбитой, широкоплечей женщиной с большой и пышной грудью. На ней был бежевый мохеровый свитер и коричневая юбка из твида. Даже ее карие глаза имели бежевый оттенок. Сейчас, при дневном освещении, глубокие морщины и мешки под глазами были особенно заметны. Глядя на нее, можно было предположить, что в ее жизни зим было больше, чем весен. Она напоминала женщину, с которой я провел вечер накануне, только Сольфрид Бреде была приятней.
– Добрый день! Не знаю, помните ли вы меня, – начал я. – Моя фамилия Веум.
Она неторопливо кивнула и вопросительно посмотрела на меня.
– Я ассистент адвоката по делу об убийстве, которое здесь произошло во вторник. Не могли бы вы ответить мне на несколько вопросов?
– Так я уже все рассказала полиции, но если вы… разумеется.
Сольфрид отступила в сторону, как бы приглашая меня войти, и придержала дверь. Она стояла так, что невозможно было пройти, не коснувшись ее груди. От нее, как от девушки-подростка, пахло фиалками.
Теперь я уже знал расположение комнат в этих квартирах и сразу прошел в гостиную. Это была теплая тесная комната, вполне соответствовавшая хозяйке. Комната походила на пещеру, переполненную мебелью: два дивана и роскошное широкое старинное кресло, в котором можно было, положив ноги на подставку, вытянуться и сладко подремать. В углу стояла качалка. На полу, как выпавшие из колоды карты, были разбросаны маленькие коврики. Их было слишком много, и кое-где они ложились друг на друга. Стены в темно-коричневых обоях с зелеными лилиями по всему полю. Всюду: на окнах, на шкафу, на полочках и просто вдоль стен – свешивались или стояли комнатные растения. Думаю, их могло бы хватить для целого ботанического сада. Я почувствовал себя как в джунглях и пожалел, что не захватил свой особый нож, с которым продираются сквозь лианы.
Я пробрался к ближайшему креслу и остановился, ожидая дальнейших указаний.
– Что будете пить? – спросила Сольфрид. – Ликер, пиво, виски?
Я собирался отказаться, но вспомнил, что мне предстоит долгий и трудный день, а значит, не грех и подкрепиться.
– Все равно, капельку чего-нибудь полегче, – сказал я.
– Мужчина по мне! – улыбнулась она. – Наконец-то. Это не часто встречается. Хорошо, налью немного. Виски или коньяк?
Я тут же вспомнил пепел от старых газет во рту.
– Коньяк с содовой было бы замечательно, – сказал я.
Она подошла к стеллажам и открыла дверцу небольшого бара. Взяла бутылку, чуточку плеснула мне, себе же налила сантиметра на три, вернулась, села напротив меня на диван, положила ногу на ногу, чем окончательно убедила меня, что юбкам не следует быть слишком короткими. Сольфрид потянулась и чокнулась со мной.
– Мы на «ты», не возражаешь? – спросила она.
– После того как мы застряли и висели в лифте, нам ничего иного не остается.
– Ах да! Это было ужасно! Ну хорошо, я слушаю тебя.
– Это я, собственно, хотел услышать, о чем тебя спрашивала полиция.
Она искоса взглянула на меня.
– О чем они меня спрашивали? – Сольфрид улыбнулась и, казалось, держала на лице улыбку, пока могла. – Они спрашивали, шла ли я домой или из дому в день убийства. Я ответила, что из дому. Еще спросили, с кем я ехала в лифте, но я была одна – так им и сказала. Впрочем, он довольно мил, этот полицейский – Хамре, по-моему. Вежливый. Но мне особенно нечего было им рассказывать.
Я был разочарован. Ничего нового.
– Может быть, ты что-нибудь слышала? Ты не видела Андресена, когда он шел домой?
Сольфрид покачала головой.
– А вообще-то ты с ними знакома, с Андресенами?
Она снова покачала головой.
– В этой-то башне? Это все равно что требовать от человека, живущего в одном конце города, чтобы он знал тех, кто живет в другом конце. Я их, конечно, видела и раньше, но мы не общались.
– А ты с кем-нибудь общаешься здесь, в этом доме?
– Не-е-ет, – с удивлением произнесла она. – А почему ты спрашиваешь?
– Хочу представить себе, как живется в таком большом Доме.
– Как живется в таком доме? Как в холодильнике. Молоко внизу не разговаривает с кубиками льда в морозилке, а сыр не обмолвится словечком с остатками вчерашнего обеда. Это просто место, где ты живешь, куда приводишь своих друзей, откуда выгоняешь своих мужей. Но здесь не заводишь ни новых друзей, ни новых мужей. Я это хорошо знаю – у меня их было несколько. Я говорю о мужьях. – И она саркастически улыбнулась. – И много? – спросил я.
– Смотря что ты подразумеваешь под словом «много».
Сольфрид стала считать, загибая пальцы.
– Один, два, три, четыре. И со всеми развелась, но ни одного не лишила жизни. Цель заключалась в том, чтобы каждый последующий муж был богаче предыдущего, чтобы мой жизненный уровень не понижался. Мой последний муж так меня любил, что сейчас я могу не работать!