Он отрицательно покачал головой.
– Нет, это не для меня. Это просто дружеские услуги. Я достаю спиртное только для друзей, для тех, кому я симпатизирую. Вот Венке, например. И себе, конечно.
– Мне кажется, что ты очень любишь себя.
– Да? – Он вроде поразмыслил над этим, потом улыбнулся широкой улыбкой – он нашел правильный ответ. – Да! – подтвердил он.
– Но ты ведь берешь за это деньги?
– Ровно столько, сколько это стоит мне самому. Я делаю это не ради коммерции. Другие, конечно, на этом зарабатывают, но не я. Деньги – не самый главный интерес моей жизни.
– Конечно, нет. Я догадываюсь, что для тебя главное.
Он улыбнулся так, будто я сказал сальность.
– Думаешь, женщины?
– Нет, – ответил я и несколькими сильными гребками обогнал его. Он не отстал.
– Главный интерес твоей жизни – твоя собственная персона, – сказал я, – а женщин ты просто используешь как зеркало, в котором отражается твое крепкое тело. Ты используешь их, чтобы снова и снова убедиться, что ты мужественный, сильный и еще в состоянии… Это старая добрая система стакана воды. Для тебя, Люсне, женщина не больше чем пакет из-под молока: ты его просто выбрасываешь, и тебе все равно, куда он упадет. Тебя не интересует, сломается он или разорвется. Может оказаться, что одну из твоих женщин вдруг найдут стоящей над трупом с ножом в руке…
– Ты хочешь сказать, что я…
– Я ничего не хочу сказать. Я имею в виду то, что я говорю. Тебя интересует лишь твоя собственная персона. Точка. Через несколько лет тебе придется умолять своих женщин убедить тебя в том, что ты все еще привлекателен. Оглядись кругом – в жизни есть много, чем можно заняться мужчине.
Он послушно с застывшим выражением лица огляделся.
– Ты полагаешь, что я должен…
Он озабоченно следил глазами за молодыми ребятами, быстро плавающими в бассейне: молодые мужчины, молодые тела в узких маленьких плавках.
Мы были у края бассейна, и я вылезал из воды. Он лежал на воде у лесенки.
– Это же смешно, Веум. – Он подошел к лесенке. Кулаки его были сжаты. – Я бы показал тебе, если бы не столько народу…
Я неотрывно смотрел ему прямо в глаза.
– Ну попробуй, толстяк, – сказал я.
Его взгляд и руки опустились на живот.
– Ты считаешь, что я располнел?
– Не имею понятия, – сухо ответил я. – Я никогда не видел тебя раньше. Спасибо за наставления. Я подумаю над советами, которые ты мне дал, если когда-нибудь вновь женюсь.
Последние слова я произнес так тихо, что сам едва расслышал. Я повернулся и пошел в раздевалку. Люсне не последовал за мной, и я спокойно оделся, положил костюм, который он мне дал, рядом с его и вышел на улицу. Дорога к воротам шла на подъем со многими поворотами. Я пошел быстро – не потому, что хотел нагрузить себя еще, просто мне нужно было от чего-то отделаться.
Я шел и думал: неверность неверности рознь. Есть неверность типа Юнаса Андресена, и есть неверность типа Рикарда Люсне, и есть, наверное, много других видов. Первая была для меня более приемлемой, чем вторая. Цена второй была не больше чем плевок против ветра. Ничего общего с любовью она не имела. Это была своего рода гимнастика, настольная игра, цель которой – как можно скорее набрать тысячу очков, а с кем ты в нее играл, не имело значения, и, с чем оставались твои партнеры, тебе было неинтересно. Такая игра могла стать причиной чьей-то смерти. Кто-то мог остаться лежать на боку, истекая кровью, но это тебя не касалось, это было не твое дело, об этом должны были позаботиться другие.
Я прошел мимо дежурного и сел в машину. Я выжал педаль сцепления до конца, стартовал резко, рывком вырулил на дорогу, и мой автомобиль помчался, заглатывая и выбрасывая позади себя асфальт. Два поворота и…
Я повторял: мне надо еще раз поговорить с тобой о прошлом вторнике, Венке. О том, что же все-таки произошло в этот день.
Но сейчас рано. Сначала я должен сделать другие дела. Я проголодался, но я не знал, до каких Воге бывает в клубе, и снова свернул к четырем башням и остановился, где обычно. Меня скоро будут здесь узнавать. Пора подумать о том, чтобы зарезервировать за собой место для стоянки.
35
Я нашел Гюннара Воге там же, где в прошлый раз, – в клубе. Он стоял на стремянке и вешал большую стенную газету, написанную красной тушью на серой бумаге. Здесь указывались все мероприятия, планирующиеся в марте. Желающим принять участие достаточно было поставить свое имя. Тут была и поездка в горы на пасху для тех, кто мог себе это позволить. Открывался кружок под названием «Юный радиотехник» – для тех, кому приятно было поймать в эфире радиолюбителя из Японии и сказать ему «привет» и «прощай». Продолжался «Наш популярный курс обучения игре на гитаре». Он длился уже пятый год, и большинство его участников наконец-то выучились брать три первых аккорда.
Воге прикреплял газету к стенду большими булавками с зелеными шляпками. Он стоял, освещаемый ярким светом прожектора, установленного на потолке, а когда я вошел, мельком взглянул на меня, не прервав своего занятия. Но он довольно быстро с ним справился и в конце концов вынужден был начать разговор. Я ждал, не нарушая молчания, ни о чем не спрашивая.