Выбрать главу

— Я не испытываю к тебе ненависти, Брюс. Я люблю тебя и буду любить всегда. И я рада, что родила его, — он стал частью тебя, и пока я носила его, я не чувствовала себя такой одинокой, как была бы без него. Но я не желаю больше иметь детей, это занимает слишком много времени. Может быть, когда я состарюсь и мне будет все равно, как я выгляжу, тогда, возможно, заведу еще.

Он улыбнулся:

— И когда же это будет?

— О, когда мне будет за тридцать. — Она сказала это так, будто ей никогда не будет тридцати. — Но расскажи мне, чем ты занимался. Что там, в Америке? Где ты жил? Я хочу знать все.

— Я жил на Ямайке. Это остров, но я и на материк плавал. Знаешь, Эмбер, это чудесная страна, дикая, пустая и нетронутая, какой была Англия тысячу лет назад. И земля эта ждет, чтобы кто-то пришел и взял ее. — Брюс смотрел прямо перед собой и говорил тихим голосом, будто сам себе. — Эта страна больше, чем можно себе представить. В Вирджинии плантации тянутся от берега вглубь на сотни тысяч акров. Там водятся дикие лошади и огромные стада других животных, и они принадлежат тому, кто их поймает. В лесах множество оленей, и каждый год туда прилетают тучи диких голубей. Их так много, что неба не видно. Там столько добра, что одной Вирджинии достаточно, чтобы прокормить всю Англию, и все будут сыты, как никогда в жизни. Почва столь богата, что какое бы растение ни посадил, оно растет, как сорняк, буйно и обильно. Страна захватывает вовбражение, никогда и не мечтал о таком… — он взглянул на Эмбер, и в его глазах сверкнул огонек одержимости.

— Но ведь это не Англия!

Он засмеялся.

— Нет, не Англия, — согласился он. — Это не Англия.

Для Эмбер вопрос об Америке был решен, и они заговорили о другом, о его приключениях на море. Брюс рассказал, что жизнь на море тяжелая и неприятная. Ничего не может быть хуже, чем оказаться на много недель отрезанным от мира в компании одних мужчин, но каперство — не очень опасное дело и прямой путь к обогащению. Вот почему многие моряки предпочитают плавать в каперских экспедициях, а не служить в королевском флоте или на торговых судах. И сейчас Темзу заполняли суда с товарами, только что прибывшие в порт, и еще многие приходили ежедневно.

— Ты, наверное, очень богатый теперь, да?

— Да, мое положение значительно улучшилось, — признался он.

Дорога в Кингленд заняла полтора часа — недавние дожди размыли немощеные улицы, превратив их в непролазную грязь. Темпесту и Иеремии приходилось десятки раз вытаскивать застрявшие колеса.

Но в конце концов они добрались до маленького, крытого соломой дома миссис Чивертон, обошли его вокруг и открыли дверь. Миссис Чивертон занималась чисткой посуды. Эмбер часто делала ей щедрые подарки, чтобы она лучше содержала маленького Брюса, и теперь в доме стало намного теплее и уютнее, чем в первое время.

Ребенок лежал в люльке, из которой почти вырос. Он покоился на спине и крепко спал. Войдя, Эмбер приложила палец к губам. Они осторожно приблизились к колыбели посмотреть на ребенка. Его щеки раскраснелись ото сна, на веках появилась влага, дыхание было ровное и спокойное. Долго Брюс и Эмбер стояли и глядели на сына, потом их взгляды встретились — глаза родителей светились гордостью и торжеством. Лорд Карлтон протянул сильные аристократические тонкие руки, поднял сына под мышки и прижал к груди.

Малыш сразу же проснулся, зевнул, с удивлением поглядел на мужчину, который держал его, потом заметил Эмбер, улыбнулся и потянулся к ней:

— Мамочка!

Через некоторое время миссис Чивертон усадила их за стол и заставила съесть целый горшок похлебки. Только после этого они начали разворачивать подарки: многочисленные игрушки, барабаны и солдатиков, выскакивающих из коробки чертиков, пуританского проповедника, который смешно раскачивался из стороны в сторону; куклу с настоящими волосами и обширным гардеробом — эту куклу Эмбер вручила четырехлетней дочке миссис Чивертон. Брюс и Эмбер пробыли в доме Чивертон до середины дня, и когда они стали собираться, маленький Брюс начал капризничать — он хотел ехать с ними. Пока Эмбер успокаивала его, Брюс передал миссис Чивертон пятьдесят фунтов и сказал, что весьма благодарен ей за хороший уход.

В обратный путь они тронулись под дождем. Эмбер оживленно тараторила о ребенке, ее обрадовало и несколько удивило, что Брюс, кого она считала равнодушным отцом, отнесся к сыну с такой любовью, какую испытывала она сама. Но и во время этого разговора она снова почувствовала, как между ними возникает и нарастает волна страсти, которая лишь временно поутихла в доме миссис Чивертон. Дикая и необузданная, накопившаяся за два с половиной года страсть требовала немедленного выхода, стремилась излиться в нескольких мгновениях яростного соития.

Эмбер остановилась на полуслове, обернулась к нему, посмотрела в глаза. Брюс выглянул в окно, одной рукой обнял Эмбер, другой постучал по спинке сиденья кучера.

— Остановишься в Хокстоне! — Потом быстро сказал Эмбер: — Я знаю там одну таверну. Эй, до таверны «Звезда и подвязки»!

Когда Эмбер вернулась домой в десятом часу вечера, она застала Нэн за штопкой рубашки Рекса. Нэн сидела у камина, рядом с ней, держа руки в карманах, стоял рассерженный Рекс. Эмбер молчала, она не могла мгновенно спуститься на землю. Рекс подошел, взял ее руки в свои и заговорил:

— Бог мой, дорогая! Что случилось? Я как раз собирался пойти искать тебя!

Эмбер удалось улыбнуться:

— Ничего не случилось, Рекс. Сын не хотел, чтобы я уезжала, просто не отпускал меня, а потом карета застряла в дороге, мы чуть не перевернулись. — Она потянулась, прикоснулась губами к его щеке. Она испытывала стыд оттого, что ей приходится обманывать его, ибо Рекс глядел на нее с таким обожанием, без малейшего сомнения или подозрения.

— Не надо все время обо мне беспокоиться, Рекс.

— Я не могу не беспокоиться, дорогая. Ведь ты знаешь, как я люблю тебя.

Эмбер отвернулась, чтобы не видеть выражения его глаз, и встретилась со взглядом Нэн, полным осуждения и горечи.

На следующий день рано утром, когда Эмбер и Нэн остались одни, она спросила, не говорила ли Нэн Рексу о визите Элмсбери и Карлтона. Нэн в это время застилала постель, разглаживая простыни. Она ответила, не глядя на Эмбер:

— Нет, мэм, не говорила. Господи, не пойму, почему вы думаете, что я стану вмешиваться в ваши личные дела. Никогда я не вмешивалась. Больше того, я и за тысячу фунтов не скажу капитану Моргану, что вы его обманываете. Это разбило бы его сердце.

Она повернулась к Эмбер, и женщины посмотрели друг другу в глаза. У Нэн блеснули слезы.

— Когда я изменила ему с королем, ты не была столь чувствительной!

— Это совсем другое дело, мэм. То была служба короне. Но сейчас — нехорошо! Капитан Морган любит вас всем сердцем, больше жизни. Нет, это нехорошо.

Эмбер вздохнула.

— Да, Нэн, нехорошо. Но я ничего не могу с собой поделать. Я люблю лорда Карлтона, безумно люблю. Нэн, он — отец Брюса! Не мой муж, я вышла замуж за Льюка после того, как лорд Карлтон уплыл в Америку. О, ты должна помочь мне, Нэн, а Рекс не должен узнать об этом. И пока Карлтон здесь, я хочу видеться с ним — и я буду с ним встречаться, но он скоро исчезнет, через месяц или через два, и когда его здесь не будет, останется Рекс. Я согласна выйти за него замуж, пусть будет так, как он хочет. Ты поможешь мне, Нэн? Ты обещаешь?

Пока Эмбер говорила, выражение лица Нэн изменялось, как солнечные блики на поверхности воды. Под конец она бросилась к Эмбер и порывисто обняла ее.

— О, простите меня, мэм! Я не знала… не догадывалась… я думала, что он — просто какой-то джентльмен, который вам понравился, — она неожиданно улыбнулась и взяла Эмбер за руку. — Так значит он отец маленького Брюса! Ну, конечно же, они так похожи! — она ахнула и прикрыла рот рукой. — Как же это удачно, что капитан никогда не ездил с вами в Кингсленд и не видел малыша! Ведь если бы он когда-нибудь увидел его светлость…

Карлтон остановился в доме Элмсбери, и два дня спустя Эмбер послала ему записку, приглашая его вместе с Элмсбери и графиней на спектакль в театр (она уговорила Киллигру оставить для нее четыре места в переднем ряду королевской ложи) и после представления — на ужин у нее дома. Лорд и леди Элмсбери служили прикрытием на случай, если неожиданно явится капитан Морган.