Вдруг всякие звуки пропали, словно их и не было. Я остановился, прислушиваясь. Буря окончательно утихла. И только тогда я обратил внимание на то, как бешено у меня колотилось сердце. Впрочем, вместе с природой, начал успокаиваться и я.
Однако покой мой длился лишь минуту, пока из-за туч не выглянула луна и не осветила пространство передо мной. Я стоял посреди старого заброшенного кладбища, где деревья были вперемешку с могильными плитами и крестами. Прямо передо мной возвышалась та самая квадратная громадина, которую я вначале принял за дом. Это был огромный мраморный склеп, белый и сверкающий, как и снег вокруг него.
Буря, как оказалось, не ушла, а только притаилась до поры и теперь возобновилась с новой силой. Ветер с ноющим шумом носился меж могил. Опять донеслись звуки отдаленного рычания или воя. От потрясения я едва держался на ногах, холод сковал мои члены и добрался, казалось, до самого сердца. Я стоял перед скорбным памятником из чистого мрамора, а вокруг бушевала буря, завывал ветер и тускло светила луна...
Завороженно глядя на склеп, я приблизился к нему, чтобы рассмотреть все вблизи. Найдя массивную дорическую дверь, я прочел на ней немецкую надпись:
ГРАФИНЯ ДОЛИНГЕН ФОН ГРАТЦ
ИЗ СТИРИИ
ПОСЛЕ ПОИСКОВ ОБНАРУЖЕНА МЕРТВОЙ
1801 г.
На крыше склепа – он был сложен из нескольких огромных кусков мрамора – выделялся железный столб или просто острый выступ. На нем я разглядел фразу, начертанную русскими буквами:
«Движения мертвых быстры»
Все это настолько жутко и сверхъестественно, что я почувствовал необыкновенную слабость в ногах. В ту минуту я впервые пожалел о том, что не послушался малопонятных, но искренних советов Иоганна. Внезапно меня пробила мысль, подводящая логический итог всей этой мистике и ужасу. Вот она, Вальпургиева ночь!
Вальпургиева ночь, когда – согласно преданиям миллионов людей – дьявол покинул свою преисподнюю и поднялся на землю, когда отворились гробы и могилы и мертвые вышли из них... Когда на пир сошлись и слетелись все злые силы земли, воды и атмосферы. Кучер до смерти боится именно этого места! Этой заброшенной неизвестно сколько лет назад деревни! Это здесь совершались самоубийства, и это здесь я – совершенно один. Беззащитен. Полузанесен снегом. Дрожу от нестерпимого холода. С тоской смотрю на вновь собирающиеся тучи. Мне потребовалась вся моя философия, вся вера, все мужество, чтобы не потерять голову от ужаса.
Самый настоящий ураган обрушился на меня с неба. Земля дрожала так, как будто по ней прогоняли тысячные табуны лошадей. Однако на этот раз шквальный ледяной ветер сопровождался не снегом, а градом. Увесистые камни хлестали об землю, словно пущенные из пращи. Кипарисы уже не могли обеспечить человеку безопасность. Я попытался забежать под одну из крон, однако скоро вынужден был покинуть ее, увешанный сломанными градом ветвями. Камни хлестко бились о стены склепа и стволы деревьев и с воем проносились вокруг меня. Убежищем в моем положении мог послужить только... склеп. Только за его массивной бронзовой дверью я мог спастись от урагана.
Я подбежал к мраморной махине и изо всех сил толкнул дверь. Она тяжело подалась внутрь, и я смог протиснуться в щель. Определенно, даже могила показалась мне уютней ненадежных кипарисов! В последний раз я обернулся на бушевавшее небо, и как раз в тот момент его прорезала гигантская молния. Рассчитывая при ее свете рассмотреть внутренность склепа, я обернулся. В открытом гробу лежала красивая женщина с ярко-красными губами и бледным лицом. В следующее мгновенье словно бы рукой гиганта я был выброшен обратно на улицу, где грохотал гром и сыпался град. Это произошло так быстро и так неожиданно, что я еще долго приходил в себя – телесно и духовно – прежде чем ощутил боль от падавших градин. В тот же момент у меня возникло странное чувство, что я на кладбище не один...
Я вновь обернулся к вскрытому мной склепу. Вновь сверкнула молния ужасающих размеров. Она ударила около меня. Я видел, как искра скользнула по железному столбу на крыше склепа – это был, как теперь стало ясно, громоотвод, мрамор затрещал и в мгновенье весь изошел крупными трещинами. Вокруг стоял невообразимый грохот. Мертвая рывком поднялась из гроба, ее тело сотрясала ужасная атония. По ее савану поползли языки пламени, и скоро она вся превратилась в гигантский факел. Я услышал ее дикий вопль боли, который сразу же потонул в шуме бури. Мое сознание помутилось. Возле меня раздалось зловещее рычание. Меня как будто подхватил какой-то невидимый гигант и потащил прочь. Град, ни на минуту не прекращаясь, обрушивался на меня, причиняя сильную боль, воздух сотрясался от воя и рыка множества адовых существ.
Последнее, что я видел, это колыхавшаяся вокруг меня белая пелена, словно бы могилы выпустили на свет покойников в саванах и они медленно обступали меня со всех сторон сквозь темную завесу градопада.
Постепенно сознание возвращалось. Вернее, какие-то проблески сознания. Затем чувство гиперусталости и разбитости во всех членах. Ощущение времени и пространства восстанавливалось крайне медленно, но восстанавливалось несомненно. Ноги горели адским пламенем боли, так что я не мог даже пошевелить ими. Казалось, что они окоченели и превратились в ни на что не годные культи. Леденящий холод цепко держал шею, позвоночник, кисти рук. Уши совершенно не чувствовались, словно их и не было. Наверно, они тоже окоченели, как и ноги. Только в области груди я ясно ощущал тепло, необычное, если вспомнить о других частях тела. Это был кошмар, кошмар физический, если так можно выразиться. Какая-то тяжелая масса давила мне на грудь и от этого мне было трудно дышать.
Этот полусонный, полуобморочный ужас продолжался довольно долго, а когда он ушел, появилась тошнота. Совсем как в море. Я ощущал необходимость избавиться от чего-то, но не мог толком сообразить – от чего. На меня навалилась гнетущая тишина. Казалось, мир вымер или уснул навеки. Через некоторое время, однако, слух возвратился ко мне и я явственно различил в общей гамме ночных звуков тяжелое хрипенье прямо возле меня, как будто приближалось какое-то животное. Я почувствовал горячее шершавое прикосновение к горлу, и в следующее мгновенье истина открылась мне. Страшная истина! У меня защемило сердце и кровь застыла в жилах. На моей груди разлегся крупный зверь. То и дело он проводил своим языком по моему горлу. Я боялся открыть глаза, что-то подсказывало мне не показывать вида, что я жив и не сплю. Однако чудовище, кажется, поняло, что во мне произошла какая-то перемена, потому что оно подняло голову. Через ресницы я рассмотрел очертания огромного волка. Два больших горящих глаза, устремленные на меня, крупные клыки с капельками крови на желтой эмали, ощеренная пасть и тяжелое дыхание, которым он обдавал меня с расстояния всего нескольких дюймов.
Потом я некоторое время ничего не помнил и не ощущал: видимо, опять потерял сознание. Вдруг сквозь пелену забытья до меня донеслось свирепое рычание и потом почти не прекращающийся визг. Затем до моего слуха донеслись крики нескольких человек, звучавшие в унисон.
– Гоу, гоу!
Повинуясь инстинкту, я поднял голову и стал вглядываться в том направлении, откуда раздавались эти голоса. Мой волк по-прежнему выл, высоко задрав пасть. В роще кипарисов, которая была поблизости, в ответ замелькали десятки красных огоньков. С приближением людей волк выл громче и отрывистей. Кладбище разносило эти ужасные звуки на большое расстояние. Я боялся пошевелиться. Белый покров, окружавший меня, вдруг расступился, и я увидел красное зарево. В следующее мгновенье из-за деревьев рысью показались кавалеристы с факелами в руках. Волк резко соскочил с моей груди и устремился к высоким могилам. Я видел, как один из солдат поднимает карабин и прицеливается. Другой быстро подбил его руку, и пуля просвистела прямо над моей головой. Тот, что стрелял, очевидно, принял мое распластанное тело за тело волка. Наконец пару пуль выпустили по настоящей цели. Группа всадников разделилась надвое. Одни поскакали в мою сторону, другие – за волком, который только что скрылся в полузанесенных снегом кипарисах.