— Неверно. Правда в том, что просьба о помощи - это самый смелый и действенный поступок, который вы когда-либо совершали, — говорю я им.
Взглянув вниз, я улыбаюсь при виде фотографии, на которой мы с Зиком стоим у входа в Лувр много лет назад, обнявшись. Мы выглядели такими счастливыми и влюбленными, улыбаясь туристу, который сделал нашу фотографию. Передаю ее по группе, чтобы все изучили.
— В двадцать четыре года я потеряла своего жениха из-за передозировки наркотиков. Он был любовью всей моей жизни.
Несколько кивков, несколько понимающих взглядов.
— Мы до сих пор не знаем, была ли его передозировка несчастным случаем или самоубийством. Он был в отчаянии, погряз в долгах и боролся с серьезными повреждениями органов из-за многолетнего употребления наркотиков. Я понятия не имела, насколько все было плохо на самом деле. Во время вскрытия они сказали, что если передозировка не убила его, то его тело в конце концов убило бы.
Я принимаю драгоценную фотографию обратно, баюкая ее в руках.
— Эта фотография была у моей кровати, когда я рожала нашего ребенка несколько месяцев спустя. Там, где должен был стоять он, у меня не было ничего, кроме призрака.
Это тяжело, но я не плачу, не перед моими пациентами. Мою грудь сжигает боль, которая никогда не покидает меня. Я все еще улыбаюсь, оглядывая маленькую группу.
— Кто-то однажды сказал мне, что если это причиняет боль, значит, это реально. Вы все здесь, чтобы научиться жить с потерей. Урок номер один, это чертовски больно. Верно?
Некоторые смеются и улыбаются этому, другие просто кивают в знак согласия.
— Это чувство - доказательство того, что человек, которого ты любил, был здесь. Они существовали. Твои воспоминания и любовь, которая причиняет такую сильную боль, были реальными. Никто и никогда не сможет отнять это у вас. — Я тяжело сглатываю, снова глядя на красивое, но сварливое лицо Зика. — Возьмите свое горе и превратите его во что-нибудь. Носите это как броню. Позвольте этому укрепить себя.
Молодой человек снова встречается со мной взглядом, ловя каждое мое слово.
— То, что ты здесь, не означает, что ты бессильный. Это не значит, что ты слаб, — говорю я ему. — Тот факт, что ты сидишь в этой комнате, готовый жить снова, делает тебя воином. Помни об этом.
Я беру кисть и карандаш.
— Готовьте оружие и приступайте к работе.
После окончания сеанса я убираю принадлежности для рисования, убирая оставшийся беспорядок. Все они ушли с улыбками на лицах, какими бы слабыми или неохотными они ни были. Первая неделя всегда самая трудная. Нежно целуя фотографию в своей руке, я кладу ее обратно на стол.
— Угадай, кто здесь!
Дверь распахивается, и входит Робин, переваливаясь со своим огромным беременным животом. Прежде чем я успеваю поприветствовать ее или Стейси, раздается взволнованный крик и вбегает моя четырехлетняя дочь.
— Мамочка! Мамочка! — кричит она.
Я ловлю Эрин и кружу ее, покрывая поцелуями ее розовые щечки. Она визжит и извивается в моих руках, ее тихий голос пронзает воздух.
— Я скучала по тебе, мамочка.
— Я тоже по тебе скучала. Как прошло у бабушки и дедушки?
Она очаровательно надувает губки.
— Дедушка снова заставил меня пойти на охоту, это было так отвратительно. Мы ели птичек и пушистых кроликов.
Робин смеется, обнимая меня одной рукой, прежде чем Стейси делает то же самое. Они ждут меня в гости и предложили забрать Эрин из Оксфорда, пока я сегодня работаю. Без невероятной поддержки всех, кто меня окружает, мне бы не удалось выжить последние пять лет.
— Старый ублюдок передает привет. — Робин закатывает глаза. — И Анджела хочет, чтобы ты позвонила ей, что-то насчет послеобеденного чая.