— Добрый день, Хэлли. — Дэвид машет мне рукой, выпуская кольца дыма наружу. Медсестра пристально смотрит на него, не сводя глаз со своих часов, пока он с удовольствием курит сигарету.
— Эта штука убьет тебя, — говорю я ему.
— Для меня это не проблема, девочка. Ты пришла к психотерапевту?
Я поднимаю рюкзак повыше и киваю.
— Как обычно.
— Если хочешь моего совета, возвращайся в автобус и тащи свою маленькую задницу домой. Ты же не хочешь закончить, как я, писая и гадя на публику. — Дэвид сердито смотрит на медсестру, которая сейчас прогоняет его внутрь. — Я еще не докурил, чертова стерва. Придержи уже коней.
— Успокойся. — Я смеюсь и машу ему рукой. У него босые ноги?
Думаю, что мое единственное общение с человеком кроме Робин - это душевнобольные, которым больше не с кем поговорить. Я - воплощение одиночества, пустая оболочка, завернутая в свое горе. Ничто не имело значения с тех пор, как я потеряла единственного человека, который понимал меня.
Два мушкетера.
Ты и я против всего мира, Медвежонок Хэлли.
Снова отмахиваюсь от навязчивых воспоминаний о нем, регистрируюсь у стойки регистрации и иду в кабинет групповой терапии. Беру травяной чай из киоска с напитками, прихожу пораньше, как обычно, здесь пока только двое стационарных пациентов. Сэнди взглянула на меня, продолжая возиться со стульями, пока не убедилась, что все они прямые и сидеть на них безопасно.
— Сюда. — Она указывает мне на стул.
— Спасибо. Как прошла неделя?
Закатывая глаза, она садится на стул напротив круга.
— Замечательно. Как дела в реальном мире?
— Переоценивающе.
Я потягиваю чай и жду, когда к нам присоединятся остальные, включая Люка, психотерапевта с седыми волосами и густой бородой. Сэнди хихикает, оглядывая свой яркий свитер и облегающие брюки - еще одно классическое зловещее сочетание. Мы хихикаем над этим болезненно немодным зрелищем и отводим глаза, когда он хмурится.
Нас в группе десять человек, некоторым хуже, чем другим. Каждый кого-то потерял, кого коснулась смерть, и он не в состоянии двигаться дальше. Сэнди потеряла мужа и попыталась покончить с собой, попав в отделение для взрослых. Питер - другой стационарный пациент, хотя он мало разговаривает.
Остальные из нас состоят в сообществе, и, я полагаю, на них навесили ярлык "борющихся" за то, чтобы двигаться дальше. Я здесь младше всех. Временами это пугает, но я все равно не очень хорошо лажу с людьми моего возраста.
— Готовьте домашнее задание, ребята, — командует Люк. — Сначала мы сделаем обратную связь.
Роясь в своем рюкзаке, я достаю дневник мыслей и прячу страницы, чтобы никто не смог украдкой заглянуть. Как только Люк идет закрывать дверь, она с грохотом распахивается, и в комнату врывается молодой парень.
— Могу я вам чем-нибудь помочь?
— Я пришел по поводу скорби или чего-то еще, — бормочет он.
Люк складывает руки на груди, тяжело вздыхая.
— Иезекииль, верно? Иезекииль Роудс? Я слышал, ты начинаешь сегодня. Присаживайся, и мы тебя представим.
— Просто Зик, — огрызается он.
Стуча потрепанными кроссовками по линолеуму, высокий, крепко сложенный парень направляется к единственному свободному месту - рядом со мной. Пластик скрипит, когда он заваливается в него, ворча себе под нос.
— Итак, рад видеть вас всех снова. — Люк сияет. — Давайте начнем, хорошо?
Знакомя нас с упражнениями заземления, которыми начинается каждое занятие, все закрывают глаза и следуют указаниям Люка. Я сижу как шомпол на своем месте, остро ощущая, что новенький наблюдает за всеми нами с отвращением. Запах сигарет и выпивки ударяет мне в нос, заставляя меня вздрогнуть.