— Детка?
Зик делает паузу, поднимая глаза.
— Да?
— Ты там в порядке?
— В порядке, — ворчит он, с него капает пот, а мышцы перекатываются. — Просто в порядке.
— Мы можем отправиться домой уже сегодня. Убраться подальше от этого места.
— Есть еще одна вещь, которую я должен сделать, — ворчит Зик, вытирая лоб подолом рубашки, обнажая рельефный пресс. — Мама приедет, мы собираемся навестить Форда.
Я нервно прикусываю губу.
— Ты готов к этому?
— Его величество хуесосов не приедет, — фыркает он.
— Благодарю Бога за маленькие чудеса.
Раздевшись и подойдя ко мне, выставив напоказ несколько дюймов восхитительной кожи, покрытой татуировками, Зик накрывает мое тело своим. Губы встречаются с моими, сначала мягкие и нежные, посасывая мою нижнюю губу. Он приглаживает мои растрепанные волосы, обводя линию подбородка.
— Мне нужно это сделать. Потом мы поедем домой.
— Все, что тебе нужно, — отвечаю я, целуя его в нос. — Я здесь.
Его рука скользит вниз по моему телу, кончики пальцев танцуют по обнаженным ногам и находят мою пульсирующую киску. Я выгибаю спину, добиваясь большего трения, когда он трет мой клитор с достаточным нажимом, чтобы я стала влажной в течение нескольких секунд. Этот дьявольский мужчина знает мое тело лучше, чем я сама на данный момент.
— Примешь душ со мной? — Он поднимает брови.
— Тебе не нужно просить меня дважды.
Спустя полчаса и три умопомрачительных оргазма мы вытираемся и одеваемся. Я трачу время на то, чтобы высушить феном и уложить свои длинные волосы, ведь мы снова увидимся с его мамой. Зик не уделяет этому внимания, надевает рубашку, застиранную кислотой, и рваные джинсы, открывает окно, чтобы покурить.
— Готова. — Я застегиваю сумку и надеваю джинсовую куртку.
— Она снаружи.
Мы выезжаем и, конечно же, видим Анджелу, прислонившуюся к своей машине возле нашего отеля. Она еще раз обнимает меня, прежде чем поприветствовать своего сына, прижимаясь к нему так, словно все еще не может поверить, что он здесь.
— Поехали. Это быстрая поездка, — сообщает она мне.
— Где сегодня мистер Роудс? — спрашиваю я.
— Уехал.
Зик подмигивает мне, пока его мать тихо злится. Я понимаю, что, хотя вчерашний день был чертовски неловким, мы победили. Джайлс забился в свой жалкий угол и теперь оставил нас одних в наш последний день в деревне.
— Чем ты занимаешься, Анджела?
— Раньше я была дизайнером интерьеров, — вежливо отвечает она, бросая взгляд в зеркало заднего вида на своего сына. — Я бросила все это ради детей. Джайлс много лет проработал банкиром в сити, прежде чем уйти на пенсию.
Трудно примириться с тем, каким стал Зик, с этими нормальными, хотя и эмоционально отсталыми людьми. Вряд ли он родился в бедности. Я начинаю понимать, что мы просто получаем карты, которые нам раздает Вселенная, независимо от наших различий. У одних рука дерьмовее, чем у других.
— Как вы двое познакомились? — Весело спрашивает она.
Я неловко кашляю.
— Э-э-э, в э-э-э...… на групповой терапии.
Зик прожигает взглядом дыры в моем затылке, пока Анджела раскачивается.
— Это правда?
Издав ни к чему не обязывающий звук, мы больше не разговариваем, пока в поле зрения не появляется кладбище, скрытое за потрясающе величественной церковью. Полное цветов, витражей и ив. Мы останавливаемся на улице и выходим на холодный воздух.
— Я навещаю его каждую неделю, — печально говорит Анджела. — Составляю ему компанию. Это терапевтическое действие.
Протягиваю Зику руку, он цепляется за меня изо всех сил, когда мы входим на кладбище, лавируя между мраморными плитами и срезанными цветами. Я чувствую, как он дрожит, его лицо искажено гримасой. Как будто ему приходится заставлять себя делать каждый шаг, каждый более болезненный, чем предыдущий.