Она вбирает меня глубже и убирает пальцы с моей длины к внутренней стороне бедра, прежде чем сжимает яички и мычит. От вибрации звука я удивлённо вскрикиваю. Я еле сдерживаюсь, чтобы не войти на всю длину и не кончить. Я хочу кончить в неё и дать ей ещё раз испить моей крови. Но мы в гостиной Брандта, который в любой момент может войти.
— Элейн, остановись, — говорю я, отстраняясь.
Она смотрит на меня. Её губы распухли и стали ярко-розовыми, и при мысли, что это от того, что она делала мне минет, я сильнее возбуждаюсь.
— Почему?
— Мне нужно быть внутри тебя.
— У стены? Я всегда хотела попробовать.
У меня дёргается член от её предположения.
— Я буду трахать тебя у стены, у грёбаного окна, в душе, на столе, где захочешь, только не здесь.
Она кивает и делает глубокий вдох.
— Сейчас самое подходящее время воспользоваться твоей супер-скоростью и отнести меня наверх.
Я смеюсь, натягиваю боксеры и штаны, застёгиваю молнию и беру Элейн за руку.
— Как пожелаешь, моя пара.
Лейни
Мне сладостно больно, когда я просыпаюсь после того, как Маттиас исполнил обещание. Он трахнул меня у стены в комнате, которую мы теперь делим, и настолько сильно, что висевшая на ней картина упала. А когда он укусил меня за грудь и испил немного крови, клянусь, я едва не разлетелась на миллион кусочков.
Он рядом и так неподвижен, что я задумываюсь, не притворяется ли он, когда дышит. Я провожу пальцами по его сильному подбородку и выше к светлым бровям. Он такой красивый. Могу ли я сделать этот шаг и стать вампиром, если это будет означать, что Маттиас будет со мной вечность? Но мысль выпить его кровь вызывает тошноту. Не в момент страсти, а от мысли убивать, пить её, чтобы выжить, даже если Маттиас поможет через всё это пройти. Не знаю смогу ли я.
Натянув на себя его огромную футболку, я вдыхаю пряный аромат. Мгновенное спокойствие заменяет растущую тревогу от мыслей о будущем и решении, которое нужно принять.
Встав, я потягиваюсь и иду в ванную, где забочусь о своих человеческих потребностях. Затем спускаюсь вниз. Может, сейчас и три часа дня, но мне нужен кофе, который Маттиас принёс мне несколько дней назад.
— Даже не знаю. — Голос Брандта застаёт меня врасплох. Разве он не должен спать весь день? — Она не позволит ему обратить себя, тем самым подвергает всех риску. Думаю, он должен просто взять и обратить её. Если в ближайшее время он не покончит со всем, начнёт чувствовать это.
Под моей ногой скрипит половица, и я бормочу:
— Чёрт.
А Брандт замолкает. Сделав глубокий вдох, я вхожу на кухню. Брандт сидит за мраморной барной стойкой с телефоном в руке. Тёмные волосы вампира взъерошены, под глазами пролегли тени, похожие на синяки.
— Выглядишь ужасно, — говорю я.
— Я совсем не спал.
Я хмурюсь.
— А разве, ребят, вы днём не спите?
— Можем и не ложиться. Пока мы защищены от солнца, можем делать что пожелаем.
— Значит ты — вампир с бессонницей?
Он пожимает плечами.
— Можешь называть это так.
— Знал, что бессонница сводит людей с ума?
— Тогда, наверное, лучше попытаться понять, почему я не могу спать. Последнее, что нужно этому городу — безумный вампир. Тем более что мы убили всех охотников
При упоминании человека, который напал на меня в проулке, я начинаю дрожать.
— Знаешь, очень иронично, что тот, кто должен защищать людей напал на меня.
Брандт фыркает.
— Охотники защищают лишь тех, кто им платит. Ты же — человек, который создан стать парой вампиру, и ты — идеальная приманка. Как и Луна для Акселя. Теперь он весь в шрамах и сломлен изнутри. Существования Акселя без Луны будет ущербным.
— Луна была человеком? — Меня начинает тошнить.
— Да. И была беременна их первенцем. Она была слабой и уязвимой. — Он проводит рукой по затылку и вздыхает. — Он не стал её обращать, потому что узнали, что она беременна.
— Поэтому Маттиас так отчаянно хочет меня обратить?
Он кивает.
— А ты не хотела бы убедиться, что твоя пара сильна и может вынести многое? Хотела бы, чтобы он жил вечность?
Я прикусываю губу и киваю.
— Если стану вампиром, я столько потеряю.
— Например?
— Кузину, своё дело, всё, ради чего работала. Мне придётся бросить жизнь. Маттиас хочет отвезти меня в Швецию, где я буду совсем одна.
Брандт выгибает бровь.
— У тебя будет он.
— А если он решит, что я ему не нужна? — Я уже была с мужчиной, который пообещал мне златые горы, а потом передумал.
— Он не стал бы делиться с тобой кровью, реши тебя бросить. Ради тебя он принял удар серебряного ножа. Он кормился от тебя. Отсюда нет пути назад.