— Смотрите, господа! — обратился профессор к собравшимся за его спиной сотрудникам института. — То, что вы увидите сейчас, — его стул начал разворачиваться, — будет переворотом в философской науке, до сих пор избегавшей математических методов в чистом виде. — Короткий звоночек сообщил о том, что текст пошел. — Так смотрите же!
Неожиданный нервный смешок заставил его обернуться, и подбородок профессора под седыми усиками начал опускаться.
«Я хочу женщину!» — гласила надпись.
— Опять эти дурацкие рекламные вставки, — вздохнул некий почтенный глава семейства, сидя перед стереоэкраном. — Уже скоро будет полтысячелетия, как их никак не могут запретить… Да еще и в семейной передаче. Ну что это за пошлость?
Желтоватый палец указал на экран, по которому проплывала расцвеченная надпись:
«Почему у всех есть женщины — а у меня нет? И все из-за того, что мне вместо нормальной выпивки подсовывают какую-то дрянь…» — Прекрати! Прекрати немедленно это безобразие!!! — заорал с порога Элтон, который был близок сейчас к тому, чтобы броситься к осоловевшему монстру и сорвать с его головы и спины уходящие в компьютер контакты.
«И не вам мною командовать», — отреагировала зеленая надпись на контрольном дисплее.
— Ты что — не понимаешь? Тебя же слышат! Еще немного — и…
«Насрать».
— Ты уже вклинился в передачи центральных программ — тебя слушает Вселенная!!!
«Я знаю, что говорю и что делаю, и если ваш спирт — дрянь, то ничто не может мне помешать говорить об этом открыто. Лучше бы подумали, где найти мне невесту!» Элтон скрипнул зубами: оказаться в непосредственной близости от щупалец потерявшего над собой контроль монстра ему не хотелось. Бывший гангстер потянулся к пистолету, прицелился в провод, удачно оказавшийся на фоне голой стены, и вдруг тихо рассмеялся.
Как это можно было забыть о самом главном?
Элтон развернулся на каблуках и выбежал в соседнюю комнатку.
«Сделайте ее хотя бы из резины — я сам придумаю ее образ… Разве я не человек? Разве я не имею права на любовь?» — продолжал взывать компьютер.
Кнопки входили в клавиатуру со слабым писком — можно было подумать, что в комнате орудует эксцентричный дурак-музыкант… Через несколько секунд надпись на экране стала таять и исчезла совсем. Тут же затрещала дверь и на пороге показался Зофф. Элтона поразило возникшее на его нечеловеческой морде тупое человеческое выражение.
— Что я должен делать? — механически прозвучал голос.
— Ничего. Ты ничего не должен делать. Ты не должен выходить в пьяном виде в информационную сеть. Ты не должен раскрывать душу перед всем миром. Ты понял это?
— Я понял. Я не должен этого делать.
— А теперь — спи и забудь все, кроме предыдущего приказа.
Зофф начал разворачиваться; он шел, как неудачная металлическая модель робота; шум в коридоре оповестил Элтона о том, что монстр упал на пол и, по всей видимости, собрался выполнить вторую часть приказа прямо в коридоре.
Впрочем, это было уже мелочью.
«Выдай мне текст всего монолога», — потребовал Элтон у машины, перейдя в только что покинутую Зоффом комнату.
По мере того как текст начал появляться на экране, лицо Элтона разглаживалось, а нервы расслаблялись: перед ним был обычный пьяный бред, далекий от поли-тики и порой залетающий в область сексуальных фантазий, на удивление прямолинейных и убогих: по-видимому, монстр не нашел еще в информационной бездне, подаренной ему на разграбление, соответствующих разделов.
Наконец Элтон откинулся в кресле и провел рукой по лбу — лоб оказался мокрым…
В это время «небесные диспетчеры» — во всяком случае, некоторые из них — чуть не уверовали в чудо: несмотря на происшествие, корабли ухитрились благополучно разойтись.
…По приказу Хантори институтский компьютеровирусолог был уволен без выходного пособия. Напрасно доказывал он, что «вирус» работал по каналам центральной сети, — его обвинили в некачественной постановке фильтров на входе…
…В Центр Информации пришло чуть ли не две тысячи жалоб; многие требовали ввода цензуры (Элтону это пришлось по душе). А к вечеру парикмахер долго удивлялся, откуда за один день у Президента возникло так много не поддающихся регенерации седых волос…
6
— Это мой последний визит к вам, и потому я должен услышать все, — Варковски испытующе посмотрел на врача. Этот человек считался лучшим радиологом, и, хотя некоторые особенности поведения не давали ему заслужить причитающуюся по количеству знаний популярность, Эдвард решил обратиться именно к нему.
— Вообще-то я не стал бы на вашем месте торопиться, — пожал худыми, чуть перекошенными с рождения плечами доктор медицины.
— У меня больше нет возможности тратить время на дополнительные исследования. С определенной долей вероятности вы можете обрисовать мою перспективу и сейчас. — Эдвард намеренно старался говорить холодно и жестко: только так, казалось ему, можно заставить врача быть более откровенным. Откровенничают с теми, кого не жалеют; попытки же оттянуть сообщение о последнем диагнозе заставляли Эдварда подозревать худшее.
— Ну что ж, — врач потер кончик острого длинного носа. — На сегодняшний момент вы практически здоровы, но весь ужас радиационных болезней в том, что они имеют обыкновение проявляться не сразу. Генетический анализ вроде бы благоприятен — но, опять-таки, все до единой соматические клетки мы проверить не могли. Кажется, вас особо беспокоил вопрос о возможности психического расстройства, как у того человека, который попал под тот же радиационный поток? Здесь я могу дать гарантию: вам это не угрожает. Я не знаю, почему и как включаются от радиации те или иные механизмы образования патологий, — но у меня есть кое-какой опыт, позволяющий прогнозировать, опираясь на уже имеющиеся данные. Так вот, потеря памяти вам не грозит.
— Благодарю, — Варковски встал. Слова радиолога прозвучали для него приятнейшей музыкой. Выходило, что изменения, так круто изменившие его подход к некоторым вещам, произошли не в психике — всего лишь в убеждениях.
— Подождите, я еще не закончил, — остановил его доктор.
— Что еще? — с любопытством обернулся Эдвард.
— Я все же настаиваю, чтобы в ближайшее время вы вновь пришли сюда.
— Зачем?
— Помимо психики у человека есть и еще кое-что, — немного сердито проговорил радиолог. — Не хочу вас пугать, но при сегодняшней норме у вас диагностируется склонность к другому, более частому после радиационного облучения осложнению.
— Все остальное меня не интересует, — подчеркнуто холодно возразил Варковски. — Главное, чтобы я мог продолжать заниматься своей работой.
— Сумасшедший! — пробормотал радиолог. — И вы не выслушаете меня, даже если угрожающее вам заболевание смертельно?
При этих словах ресницы Эдварда чуть заметно дрогнули — но и только.
— Слушаю.
— Хорошо, пусть вы придете не в ближайшие дни — но в течение месяца я должен вас видеть. У вас отмечены некоторые изменения в составе крови — в частности, несколько повышено число лейкоцитов. Если вы будете вести себя достаточно дисциплинированно — болезнь удастся предотвратить. Если же ваша работа вам дороже и мы упустим время — я лично не поручусь ни за что. Согласитесь, пренебрежительное отношение к собственному здоровью — не лучшая причина для отбытия на тот свет…
— Тут я с вами полностью согласен. Прощайте, — Варковски приоткрыл двери, чуть задержался на пороге. — Ах да, простите. До свидания…