— А то кто же? Ну что — пойдем к твоим? Думаю, они вспомнят о своем помощнике…
— Пошли, — согласилась Скейлси, думая о том, до чего же странно устроены взаимоотношения между разными людьми и о том, как ей быть, если всем от нее чего-то стало нужно…
8
Их было всего пятеро, но каждый из них стоил десятка Горожан. Дикий лес превратил в сталь их мышцы, обострил слух и ускорил реакцию, превратив в своих полноправных обитателей, способных выжить в его жестких условиях. Он же научил их нападать первыми и не знать пощады — или ты Охотник, или жертва, третьего не дано.
Они предпочли стать Охотниками — самые ловкие и сильные из обитателей Нор.
Сейчас Охотники сгрудились под широко раскинувшим крону зонтичным деревом и наблюдали за полетом незваного гостя — небольшого летательного аппарата.
— А если Вожаку это не понравится? — осторожно спросил Младший.
— Эти Горожане все равно узнали, где наши Норы, — лучше будет, если мы не дадим им вернуться, — резонно возразил Два Пятна и жестом приказал всем замолчать — летательный аппарат приближался.
— Младший, вылазь… Пусть они заметят тебя, — подтолкнул Младшего третий охотник. — Они не смогут разобрать сверху, кто перед ними, и наверняка спустятся, чтобы проверить. Вот тут мы их и накроем. Что они смогут сделать против нашего Оружия? — и он с уважением посмотрел на древко сжимаемого в лапе копья.
Оружие было изобретением Историка — во всяком случае, это он научил членов Общины Дикого леса изготавливать из сколков камня наконечники. В идеале, разумеется, железо подошло бы лучше, и тот же Историк обещал научить его выплавлять — но не успел: на Норы налетело стадо зубанов, и его уберечь не удалось. Впрочем, и каменные копья неплохо зарекомендовали себя на охоте, а использование их в драках оказалось столь успешным, что Вожак счел нужным его запретить: слабаки не дрались, а терять сильных членов Общины было неразумно.
— Вперед — мы тебя прикроем… — пообещал Два Пятна, и Младший, отдав свое Оружие третьему, выбрался из тени на травянистый пригорок…
— Опять привезли какого-то беднягу, — посмотрел на оставленную на небе дымную полоску Все Равно.
Природа за ночь сотворила чудо: опухоль на шее Одинокого исчезла напрочь, рана перестала пахнуть гнилью, и к утру зверь уже пробовал подниматься. Можно было только удивляться, с какой терпеливостью он вынес все процедуры — лишь когти его время от времени рефлекторно скребли землю, пока Священник вычищал гной и выдавливал на рану едкий сок ползучего растения.
— Он понимает, что мы не желаем ему зла, — говорил Священник, непонятно к кому обращаясь. — Звери чувствуют больше нас, потому что их чувства не ослеплены разумом.
— Ну да, — сомневался Все Равно, косясь в сторону огромных, с ладонь, клыков, — вот придет в себя — и покажет, чего стоит вся его благодарность. Зверь есть зверь…
— Пусть так. Зато нам не придется далеко ходить за смертью. Только я все же верю ему, — гладило щупальце полосатую голову, и уши зверя чуть колыхались, вбирая в себя звуки двух голосов.
— Говорят, в древности такое случалось: зверь и человек становились друзьями. Потом эта дружба была сочтена бесполезной: за цивилизацию всегда приходится платить чем-то из души. Но бесполезным бывает все — кроме чувств. Не так ли, зверь?
Одинокий жмурился, зрачок, овалом зияющий посреди красноватой радужки, то вытеснял ее совсем, то превращался в точку.
К утру Священника сморило — он лег прямо возле когтистых звериных лап, и Одинокий то и дело забывал о его близости и вытягивал их, несильно упираясь в спящего; затем и вовсе неслышно встал и сделал несколько первых неуверенных шагов. При виде этого Все Равно оцепенел на миг от страха, но прикоснувшись к его боку, морда и не думала раскрывать пасть — только ноздри немножко пошевелились, запоминая запах. Когда же зверь снова лег, вернувшись на место, Все Равно почувствовал радость — если бы это не звучало так абсурдно, можно было бы сказать, что он был благодарен зверю и за то, что тот не стал их есть, и за то, что их докторские усилия не пошли насмарку. Так он и следил за Одиноким, пока где-то вверху не заурчал мотор и летательный аппарат не пронесся в сторону соседней поляны.
— Что ты сказал? — резко дернулся Священник и присел, открывая глаза.
— Да ничего, — Все Равно оторвал взгляд от дымного следа. — Опять кому-то не повезло, говорю, — вон, прислали…
— Ты предлагаешь найти его и встретить? — вопросительно изогнулся хвост Священника. — Ты прав… Это немаловажно — кто найдет беднягу первым.
— Я такого не говорил, — начал было возражать Все Равно, но, подумав, прикусил язык.
Разве эта идея была более шальной, чем, например, лечение потенциального собственного убийцы? Священник играл в жизнь по непонятным правилам, но именно из-за их непонятности и кажущейся алогичности можно было поверить, что они сработают. Во всяком случае, Все Равно хотел бы так думать. Он только смутно угадывал, что может существовать мир, в котором все живут по совсем другим законам, и Священник казался ему как раз пришельцем из этого мира.
— Ну что ж, друг зверюга, надеюсь, у тебя хватит ума не уходить отсюда далеко? — обернулся Священник к Одинокому. — Тебе может вновь понадобиться доктор… Впрочем, что я говорю? В этом смысле ты наверняка мудрее нас.
— Так мы идем? — сорвался с места Все Равно.
— Идем, — подтвердил Священник, и они пошли…
— Это не он… — разочарованно прозвучало с борта летательного аппарата, и мотор, сбавивший было свои обороты, вновь загудел сильнее.
— Постой, — перебил другой голос. — Может, он что-то видел!..
…Младший выпрямился, с трудом сдерживая свое ликование: приманка сработала — катер шел на посадку…
— Эй, парень! — высунулась из-под отъехавшего назад стеклянного колпака узкая рубчатая голова. — Тебе не приходилось встречать тут в лесу одного мужчину из недавно осужденных?
— Что? — напрягся Младший. — Не слышу. Говорите громче!
— Не встречал ли ты, — перешла на крик голова, — новичка? Совсем свежего, слышишь?
— Ничего не слышу, — показал на слуховые отверстия Младший. — Говорите громче!
— О, Тьма великая! — выругался обладатель узкой головы. — Садимся… Парень, ты что, глухой?
— Я — глухой? — переспросил Младший, несильно постукивая себя возле слухового отверстия. — Я не глухой… но все равно почти ничего не слышу…
— Может, не будем тратить времени? — прогудело внутри летательного аппарата со стороны водительского места. — Наверняка он ничего не знает… а если и знает, то соврет.
— Подожди, — узкоголовый отмахнулся от своего собеседника. — Эй, парень, ты кого-нибудь в лесу видел?
— Видел… много видел, — нарочно низким голосом ответил Младший, с трудом удерживаясь, чтобы не оглянуться и не проверить, насколько близко подползли его товарищи.
— Совсем нового осужденного видел?
— Кого? — вновь начал притворяться слабослышащим Младший — он спиной почувствовал, что остальные Охотники уже близко.
— Да заглуши же ты мотор! — уже рассерженно сказал Узкая Голова, и урчание начало смолкать…
— Ничего не понимаю, — произнес Священник, глядя на поляну. — Чего они хотят? Почему они окружили катер?
— Ого! — удивился Все Равно. — Да эти ребята Охотники, похоже, нацелились на крупную дичь… Клянусь — Горожанам несдобровать…
— Ты думаешь? — помрачнел Священник.
— Еще бы! Одного не пойму: для чего им понадобилось устраивать эту охоту. Да и Горожане ведут себя странно — нет, чтобы высадить новичка… — он замолчал, вглядываясь в скользящие среди пучков травы фигуры, и с каждой секундой его вид становился все более мрачным…