Наверно это сон

— Беня, стой рядом со мной!

— Ожог! Посмотрите на его ногу!

— О, бедная мать! Бедная мать!

— Чей ребенок?

— Не знаю, Мак!

— Да и не толкайтесь вы!

— О, Иисусе! Несите его в аптеку!

— Не-е! Прижмите его к земле! Я работал на электростанции!

— Сделайте что-нибудь! Да сделайте же что-нибудь!

Извивающийся черпак почти весь сгорел. Пламя бросало на лица то зловещие, меловые, белогубые, то сажевые маски. Огромная тень толпы прыгала по стене склада, по мусорным кучам и по реке.

Кланг! Подъехала по рельсам тележка.

Женщина вскрикнула и упала в обморок.

— Эй! Уберите ее!

— Какого черта! Еще ее нам не хватало!

Шаркая подошвами, они оттащили ее в сторону.

— Говно! — Моторист спрыгнул с тележки и взялся за метлу. — С дороги! Ну-ка!

— Вот так! Прижми его к земле, О’Туул! Вот так! Я работал на электростанции.

Орудуя метлой, моторист убрал с рельса изувеченные остатки черпака.

Клац! И темнота.

Темнота!

Все охнули и внезапно замолчали, придавленные тяжестью ночи.

Потом опять кто-то вскрикнул. Женщина, упавшая в обморок, застонала. Толпа забормотала, загудела, беспокойно кипя в темноте громкими голосами новых пришельцев, ныряющих в ее водоворот.

Посторонись! Посторонись! — уверенно каркал человек в униформе, расчищая плечом себе дорогу, — посторонись!

— Полиция!

— Не наступите на него!

— Назад, вы! Назад! Вы слышите! Назад! Ну! — Они отступили перед грозной дубинкой. — Назад, пока я не вмазал! Очистить место! Шевелитесь! Пошевеливайся, говорю!

Полисмен сел на корточки рядом с человеком в черной рубашке.

— Вроде не видно, чтоб сильно обгорел.

— Только нога.

— Сколько времени он был под током?

— Бог мой! Не знаю! Я вышел от Калагана, и уже горело. Я только откатил его метлой.

— Ну-ка пусти, — полисмен оттолкнул его плечом и перевернул мальчика, — ему нужна первая помощь! — Крупные руки почти скрыли под собой узкую грудь. — Как утопающему. — Он нажал.

Кфир-р-р-рф! С-с-с-с

— Похоже, что ему конец. Где же эта чертова скорая помощь?

— Мы уже вызвали, капитан!

— Прижмите его ноги к земле, капитан, я работал на электро...

Кфир-р-р-р-ф! С-с-с-с

— Кто-нибудь знает его! Кто-нибудь из вас знает этого ребенка?

Близко стоящие проворчали что-то неразборчиво. Полисмен прижал ухо к телу ребенка.

— Видать, ему конец, но нельзя быть уверенным...

Кфир-р-р-р-ф! С-с-с-с.

— Он говорит, что он умер, Мэри.

— Умер!

(У-у-у-у. Уг-уг-уг-
Уголек вспыхнул... тускло... неопределенно).

— Вот эта штука, которую он туда всунул. — Моторист оттеснил толпу и показал кусок обугленного, искореженного металла.

— Да? Что это?

— Будь я проклят, если я знаю. Горячее! Черт!

Кфир-р-р-р-ф. С-с-с-с.
(Как красный зрачок в глазах темноты, уголек кружился и увеличивался, и в центре его горело белое пламя).

— Пятьсот пятьдесят вольт! Думаете, он поджарился?

— Да. Боже! Что же еще!

— Ух! — пыхтел полисмен, массируя спину ребенка.

Кфир-р-р-р-ф! С-с-с-с.

— Эй, мистер, может он просто упал на эту железку?

— Ну, конечно, так и было!

— Это вина компании!

— Балда, как же он мог упасть на нее? — злобно набросился на них моторист.

— Конечно мог! Запросто!

— Но она торчала! Он ее воткнул!

— Он подаст в суд, не беспокойся!

— Назад, вы!

Кфир-р-р-р-ф! С-с-с.
(И в белом, морозном пламени внутри красного зрачка, маленькая фигурка скользила по заброшенной улице, через трещины на асфальте, и над головой жужжали тугие зимние провода...
Жужжали, соединяя небо с землей).
Кфир-р-р-р-ф! С-с-с.
(И мужчина с буксира, с волосами под мышками, свисал со столба среди проводов, и его белая майка ярко горела.
Он улыбался и свистел, и с каждой нотой желтые птицы взлетали на крышу).

— Посмотри, живой ли он?

— Да, жив ли?

— Где у него ожог?

— Говорят, — нога.

— У-ух!

(Человек в проводах шевельнулся.
Провода зазвенели. Золотое облако беспечных птиц заполнило небо).

У-ух!

(Кланг!

Молочные ящики звякали. Прыгая, он приближался. С крыши на крышу, через улицы, через аллеи, отец парил с легкостью пера.

Он поставил свои ящики и остановился, как бы ища чего-то).