Этель кивнула. По-настоящему болело только сердце, стоило ей подумать, что она потеряла. Почему же она не боролась за любовь этого сильного, благородного человека? Почему она не рассказала обо всем Артуру, когда он приехал сюда? Надо было прямо заявить: «Я люблю твоего брата». Но ей не хватило смелости, а Ральф подумал, что таков ее выбор, и покинул ее.
Этель показалось, что Ральф собирается уйти, и, дотронувшись до его руки, она прошептала:
— Не уходи. Прошу тебя.
Этель приподнялась и прикоснулась губами к его губам.
С минуту он оставался неподвижен, а Этель положила руки на его плечи, теснее прильнула к его губам, и тогда он обнял ее.
Они оба забыли о том, что только что произошло. Этель даже не замечала, как болит губа. Сердце ее учащенно билось, мысли путались, тело дрожало. Ей хотелось, чтобы он целовал ее все сильнее и сильнее, чтобы прижимал к себе все крепче и крепче, чтобы обладал ею, любил ее, даже если у них нет будущего, и это — в последний раз.
Она слышала, как стучит его сердце. Пальцы Этель дрожали, и она никак не могла расстегнуть рубашку Ральфа. Он, приподнявшись, стянул ее через голову и прижал хрупкое, трепещущее тело Этель к своей голой до пояса, поросшей густыми волосами груди. Этель почувствовала, что каждую ее клетку пронизало нестерпимо острое желание.
Ральф ласкал губами нежные выпуклости ее груди, плоский живот и узкие мальчишеские бедра.
Несмотря на то, что в свое время они очень недолго были любовниками, он прекрасно помнил все, что доставляло ей наслаждение.
Ральф улыбнулся, услышав ее сладострастный стон, и, когда тело Этель изогнулось навстречу ему, еще крепче прижал ее к себе, дав почувствовать всю силу напрягшегося мужского естества, готового проникнуть в нее.
Ральф широко раздвинул ее ноги, и приподнял к себе ее бедра. Тело Этель содрогалось от наслаждения. Глаза затуманились, дыхание стало прерывистым.
— Скажи, что ты хочешь меня, — прошептал Ральф.
— Я хочу тебя, — едва слышно ответила Этель.
Тогда он с силой вошел в нее и на мгновение замер, прежде чем начать двигаться внутри нее. Мгновение она лежала, словно вслушиваясь в это долгожданное ощущение, затем бедра ее двинулись ему навстречу, вбирая его в себя в ритме освященного с древнейших времен танца.
Они слились воедино, растворились друг в друге, пока наконец яростный взрыв не унес их в бесконечность.
Обессиленная, положив голову ему на грудь, Этель слушала биение его успокаивающегося сердца и незаметно для себя задремала. Но скоро проснулась, разбуженная нежными прикосновениями Ральфа, и снова, сначала полусонно, а затем все более страстно, они овладели друг другом. Наслаждение было гораздо сильнее, чем в первый раз, и сразу же они крепко уснули, тесно прижавшись друг к другу.
Проснулась Этель, когда было уже совсем светло. Она заметила, что Ральфа нет рядом, и сердце ее упало. Но в следующее мгновение она увидела его. В одних трусах и босиком он сидел у окна, глядя на океан.
Этель подошла к Ральфу и обвила его шею руками.
— Тринадцать потерянных лет! — произнес он, глядя на безбрежный океан.
— И ты никогда не простишь меня? — тихо спросила Этель.
— Простить тебя? — Он посмотрел на нее и улыбнулся с нежной грустью. — Разве ты не знаешь, Этель Макартур, что я прощу тебе все, что угодно?
Он обнял ее и посадил рядом с собой.
— Я тогда не осознавала… — Ей так хотелось, чтобы Ральф понял ее. — Артур не хотел ребенка. Ни первого сына, ни Фредди. Я думала…
— Что и я такой же, — договорил за нее Ральф с грустной улыбкой.
— Нет, я так никогда не думала, — серьезно ответила Этель, — я просто не представляла, как ты можешь отреагировать. Артур, полагая, что ребенок его, требовал, чтобы я от него избавилась. Мне не хотелось говорить тебе об этом. Ты тоже мог подумать, что это ребенок Артура.
— Никаких сомнений в том, чей это ребенок, у тебя действительно не было? — спросил Ральф.
— Он мог быть только твоим, я не была беременна, когда мы стали любовниками, — сказала Этель и вдруг вырвала у него свою руку. — Послушай, если ты не веришь мне…
— Я не о том, — быстро сказал Ральф, — я просто не понимаю. Ты вернулась к Артуру…
— Нет, это не так, — прервала она его, — он только отвез меня в Лондон, в квартиру, которую снял для меня. Но мы уже никогда больше не были вместе. Ты понимаешь меня? И дело не в беременности. Еще до того как я покинула «Гнездо чайки», я точно знала, что никогда больше не буду жить с ним…
— Потому, что он изменял тебе?
— Нет, потому, что я его больше не любила.
В глазах ее можно было легко прочесть, кого она любила тогда и продолжает любить сейчас, но, казалось, Ральф сознательно не хотел этого замечать.
— Но ведь ты и меня не любила, — покачал головой он, — иначе ты осталась бы со мной.
— Как я могла остаться с тобой? — горестно воскликнула Этель. — Ты же этого не хотел. Это совершенно очевидно. Ты без боя отдал меня Артуру.
— Но все совсем не так… и ты знаешь это. Я ждал, что ты все ему скажешь, что ты останешься со мной. Но ты не произнесла ни единого слова!
— А я ждала того же от тебя, — вздохнула Этель, — но ты хранил полное молчание. И я решила, что не заслуживаю тебя.
— Не заслуживаешь меня? — Ральф встал и нервно зашагал по комнате. — Я же любил тебя, Этель Макартур. Я так любил тебя, что не мог ничего поделать с собой. Я хотел уехать с тобой, не думая о том, что это может стоить мне моего дома, семьи. А ты стояла, готовая сесть в машину Артура. Что же мне оставалось делать? Упасть на колени и умолять тебя? Что дало бы это унижение?
Да, глупо все получилось, Этель давно поняла это. Они потеряли все — счастье, радость быть вдвоем — только из-за ложно понятой гордости и неумения понять друг друга.
— Я пошла за тобой, — возразила Этель, — я умоляла. Хорошо, слова, может, были нескладными, но разве нельзя было прочесть все в моих глазах? Только ты оказался слеп… Ты помнишь свои последние слова? Ты сказал: не возвращайся назад. А теперь ты удивляешься, почему я не вернулась и не рассказала тебе о Фредерике. Почему я все это держала в секрете.
Ей так хотелось, чтобы хоть сейчас Ральф понял ее.
И он понял.
— Как же мы были глупы! — задумчиво произнес Ральф, сердясь уже не на Этель, а на судьбу, на свою излишнюю гордость, на все, что сослужило им такую плохую службу и разлучило на долгие годы.
— Да, — печально согласилась с ним Этель, не надеясь, что осознание прошлых ошибок может дать им надежду на будущее. Ведь он собирался жениться, и не на ней — на Магдале.
Ральф взял ее за руку и, посмотрев ей прямо в глаза, сказал:
— Давай наконец поймем друг друга. Ты и я.
В глазах его было столько любви, что сердце Этель радостно забилось.
Но она боялась поверить в свое счастье.
— Магдала… ведь ты хотел жениться на Магдале.
— Кто это сказал? — улыбнулся Ральф.
— Ты.
— Да нет, — возразил он, — ты сама сделала такой вывод, а я просто молчал. Я никогда не собирался жениться на Магдале Блор. Хотя мы действительно иногда встречались, и она мне нравилась. Но когда появилась ты, я понял то, что всегда подозревал: для меня существовала только одна женщина, независимо от того, как она ко мне относится и сколько горя она мне принесет.
— Я принесла тебе горе?! — не то переспросила, не то еще раз с раскаянием констатировала Этель.
— Ну, ладно, мы оба делали больно друг другу. Потому что мы двое очень гордых идиотов. Но пора положить этому конец. Давай просто согласимся с тем, что я люблю тебя и, если не ошибаюсь, ты любишь меня.
С минуту Этель молчала и все никак не могла поверить, что счастье, оказывается, выглядит так просто.
— Ну, так как? — Ральф ждал ответа.
— Конечно я люблю тебя! — ответила Этель тихо и очень серьезно.
— Слава Богу. — Ральф громко рассмеялся и, притянув Этель к себе, крепко поцеловал в губы.
— У меня никого не было, — призналась она, — ни одного любовника, ни одного настоящего друга. Ты можешь не поверить мне после того, что сказал Артур…