Этель всхлипнула, но тут же подавила слезы. Нельзя терять голову, если она хочет сохранить ребенка. С машиной, очевидно, ничего не получится. Придется ждать, пока не вернется свекровь. Пройдет не более двух, от силы трех часов. Ну а пока она еще в состоянии двигаться, необходимо спуститься вниз. Иначе Элизабет Макартур может подумать, что она уже спит, и пойдет к себе в спальню.
Этель поднялась на ноги, вышла в коридор и медленно побрела вдоль стены к лестнице. Потом, держась рукой за перила, начала спускаться вниз. Живот у нее не был очень большим, но Этель постоянно чувствовала слабость из-за низкого содержания железа в крови. Уже почти в самом низу лестницы все тело Этель содрогнулось от родовой схватки. Сжимая руками раздавшийся вдруг живот, она села на ступеньку лестницы и тяжело задышала в ожидании, когда боль отпустит.
Время тянулось бесконечно. Схватки повторялись каждые пять минут. Этель молила Бога, чтобы помощь не опоздала. И тут раздался стук двери, и Этель чуть не закричала от радости.
Собрав последние силы, она крикнула:
— Элизабет! — и вновь застонала от очередной схватки. Голова ее откинулась назад, лоб взмок от выступившей испарины.
Но это была не миссис Макартур. В зал вошел Ральф, с черных волос его стекали потоки воды:
— Это я.
Этель со страхом глядела на него. Казалось бы, пришла наконец долгожданная помощь, а ее охватил ужас.
Бросив взгляд на невестку, Ральф все сразу понял.
— Начались схватки? — коротко спросил он.
Этель кивнула.
— А ты вызвала «скорую помощь»?
— Я пыталась, — с трудом выдохнула она, — но линия не работает.
— Я попытаюсь еще раз.
Этель видела, что и его попытка была напрасной.
Ральф еще раз взглянул на Этель и понял, что нельзя терять ни минуты:
— Я выведу машину из гаража и подъеду к входной двери.
Он ушел. Этель охватил страх. Она очень боялась за ребенка. Он рвался на свет преждевременно и при столь неблагоприятных обстоятельствах. Успеют ли врачи помочь ему удержаться здесь?..
Когда Ральф появился в дверях, Этель попыталась приподняться, но боль очередной схватки заставила ее вновь опуститься на ступеньку лестницы.
Ральф подошел к ней.
— Положи руку мне на плечо, — подсказал он и, взяв Этель на руки, понес к машине и уложил на заднее сиденье.
— Я только напишу записку матери, чтобы она немедленно последовала за нами! — крикнул он и побежал в дом.
Он отсутствовал всего несколько минут, но они показались Этель вечностью. Ральф принес с собой плед, укрыл Этель, прежде чем сесть за руль, и запустил мотор. Этель свернулась калачиком, как и дитя внутри нее, и ей хотелось только одного — чтобы все кончилось как можно быстрее.
Ральф не досаждал ей бессмысленными разговорами. Он просто вел машину. Когда она застонала от боли, он спросил:
— Как часто повторяются схватки?
— Через каждые четыре — пять минут, — ответила Этель, удивляясь, какое это может иметь для него значение.
Но, наверное, какой-то смысл в его вопросе был, потому что Ральф нажал на газ. Дорога от «Гнезда чайки» вниз до главного шоссе оказалась страшно мучительной, но Ральф вел машину плавно, даже на поворотах. Казалось, он не обращал никакого внимания на вспышки молний и раскаты грома. Его уверенные движения помогали Этель справиться с охватившим ее страхом.
Наконец они добрались до больницы. Ральф быстро отыскал сестру, которая сразу же поняла, что роды проходят с отклонениями от нормы, и буквально через минуту Этель везли в родильную палату.
Акушерка помогла ей освободиться от домашнего халата и другой одежды, но снять ночную рубашку Этель наотрез отказалась в присутствии Ральфа, который все еще стоял рядом и не знал, как поступать дальше. Но тут вновь начались схватки.
— Возьмите ее за руку, папаша, — отрывисто скомандовала сестра, — сейчас появится ваш ребенок.
Секунду Ральф стоял в нерешительности, и Этель подумала, что он не хочет признать приписываемого ему отцовства.
— Он не… — попыталась объяснить она, но новые схватки — теперь самые сильные — не дали ей договорить. Боль казалась невыносимой.
Этель изо всех сил сжала руку Ральфа, как будто стараясь отдать ему хоть частицу своей боли. И действительно, ей показалось, что стало немного легче.
Дальнейшие события развивались быстро. Началось кровотечение, и врач принял решение произвести кесарево сечение. Когда Этель повезли в операционную, она потеряла сознание, продолжая, однако, держать при этом Ральфа за руку.
Врачи сделали все возможное, но было слишком поздно. Ее первый ребенок, мальчик, так и не увидел мир, в который так спешил.
Через некоторое время Этель очнулась уже на кровати. Ральф сидел рядом. Он не произнес ни слова, но она прочитала правду в его глазах.
Этель всегда считала его холодным, равнодушным человеком, и, возможно, он таким и был, но всю эту ночь она провела у него на руках, выплакивая боль и горе от потери ребенка.
Утром Ральф все еще находился рядом, у ее кровати, и сразу же взял Этель за руку, как только заметил, что она проснулась.
— Я так несчастна, — только и могла сказать Этель. Она чувствовала себя вдвойне несчастной, потому что рядом с ней на месте Ральфа должен был быть Артур.
— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил Ральф.
— Совершенно опустошенной. — Этель положила руку на живот, как бы пытаясь защитить ребенка. Но его там не было. Он погиб.
— Могу я посмотреть на него?
— Если ты этого хочешь, — Ральф воспринял ее просьбу как совершенно естественное желание, — я поговорю с сестрой.
И ей показали ребенка, завернутого в голубую пеленку. Ральф наблюдал, как Этель держала своего ребенка в первый и последний раз. Он дал ей поплакать над этим маленьким уже неживым существом и обнял ее, когда ребенка уносили.
Все же она пережила этот ужасный день, и то, что они оба тогда чувствовали, осталось их общим секретом.
Миссис Макартур появилась в полдень. Из-за бури она осталась ночевать у подруги и, только вернувшись домой, обнаружила записку Ральфа.
Она сменила его у постели невестки, а он ушел, чтобы дозвониться до Артура, находившегося в это время по другую сторону Атлантического океана.
В палату приносили много цветов с записками, выражающими соболезнования, а на следующий день появился и сам Артур. И только тогда, убедившись, что Этель теперь есть кому излить горе, Ральф ушел.
Этель оказалась одна с мужем. Он много говорил, но все не о том. Его слова были какими-то неестественными, словно Артур в самом деле не понимал, что произошло. Он пытался убедить ее, что она еще слишком молода, чтобы быть матерью, будто бы это могло ее утешить. И он не захотел увидеть ребенка. И никогда не называл его по имени. А ведь у него уже было имя — Сэмюэл, так назвала его Этель.
В больнице Этель пробыла целую неделю, после чего возвратилась в «Гнездо чайки». Артур уже уехал на гастроли и был убежден, что жена присоединится к нему, как только поправится.
Наверное, именно тогда ей следовало расстаться с ним. Любви к нему больше не было, она умерла вместе с их маленьким сыном. Но Этель никак не хотела с этим смириться. Еще девочкой она наблюдала, как легко, один за другим, распадались браки друзей ее отца. И она решила, что у нее с Артуром будет совсем не так. И сейчас она хотела во что бы то ни стало сохранить свою семью.
Ральфу это казалось проявлением слабости. После возвращения Этель из больницы у них сложились прекрасные отношения. Но все изменилось, когда как-то за обедом она объявила о своем намерении поехать к Артуру.
Если свекровь и имела свое мнение по этому поводу, то она решила его не высказывать. Но Ральф, когда мать ушла к себе, сказал:
— Ты не можешь ехать. Ты выглядишь ужасно.
— Благодарю за комплимент, — ответила Этель, но в голосе ее не было обиды. Она уже стала привыкать к манере Ральфа все говорить прямо в лицо, а благодарность за все, что он сделал для нее в те трудные дни, делала ее терпимее.