Бойцовый петух был мертв, но, как ни странно, было мало признаков того, что он придавлен лошадью. Миссис Ибарра взяла мачете, перерезала петуху шею и приторочила его к седлу так, чтобы кровь стекала на землю. Затем надела юбку, засунула обувь в одну из корзин, смахнула песок с локтей и, надев блузу, вскочила в седло.
― Vea[66], — сказал я униженным тоном, протягивал тощую пачку денег. — Я виноват в том, что яйца разбиты, а петух погиб.
― Que va[67]. Петуха все равно надо было зарезать, а яиц можно достать сколько угодно. Недостатка в яйцах биссы здесь не бывает, а до прихода стада зеленых осталось недолго. Ну а вы пойдете обратно?
Я сказал, что пойду дальше. По–видимому, я имел такой печальный вид, что она сказала:
― Здесь неподалеку, совсем близко, имеется сосаl[68], в которой вы найдете pipa[69]. Там очень тенисто. Если вы пройдете еще шесть миль, то увидите еще cocal, и там находится мой дом. Если вы туда доберетесь, то сегодня ночью я, вероятно, покажу вам canal, которая вылезет класть яйца в час прилива.
Я поблагодарил и сказал, что не смогу пройти так далеко. Покуда она не видела, я засунул деньги в корзинку, где лежала обувь.
― Я пойду раскапывать другое гнездо canal, — сказал я. — Мне не верится, чтобы в этом были яйца.
― Ай–ай! — воскликнула она. — Вы будете зря себя мучить. Черепаха снесла их здесь, именно тут! И вы не найдете гнезда, которое легче раскопать, чем это.
― Возможно! — ответил я. — Но здесь я больше рыть не стану. До скорой встречи.
Миссис Ибарра бросила на меня взгляд, в котором сквозило сострадание. Ударом пяток тронула лошадь, и та пошла вдоль полосы прибоя уверенным, семенящим шагом, которым она, вероятно, дойдет до самого Тортугеро. Потом миссис Ибарра обернулась и помахала рукой.
― Adios, pues[70], — крикнула она.
Маленькая дворняжка, увидев отъезжающую хозяйку помчалась вслед и заняла свое место впереди лошади.
Первый неожиданный порыв послеполуденного бриза как бы стер блеск воды и окрасил ее в черный цвет. Цокание копыт постепенно затихало вдали, и, когда оно замерло, осталось только журчание бегущей волны да прерывистый посвист крачки, скользившей и нырявшей в нарастающем потоке ветра.
Глава шестая
ЗАГАДОЧНАЯ ЛЯГУШКА
Карибы называют его Йере — местом, где летают колибри. Там есть озеро естественного асфальта, и оттуда родом музыка шумового оркестра — стилбанда. Это последний остров на пути к югу, самый благодатный и беспредельно прекрасный среди всех остальных.
Я ехал восточной, наветренной дорогой острова Тринидад в Токо, и для меня этот остров, таившийся в дымке утренней зари, был прежде всего родиной загадочной лягушки–псевдис. В то утро я радовался всему, что происходило в окружающем меня мире, и эта радость объяснялась вовсе не наступлением тропического дня, и не думами о черепахе–батали, и не лежащими передо мной бескрайними берегами, на которых эта черепаха встречается. Мое появление здесь объяснялось не здравым смыслом, а полупрофессиональным капризом. Морские черепахи были истинной причиной, которая занесла меня на Тринидад, а отличное побережье и места, где жили ловцы черепах, определяли мой маршрут и места остановок. Но не песчаные отмели, вдоль которых мне предстоял долгий путь, вселяли в меня надежду. Загадочная лягушка–псевдис — вот кем с самого утра были заняты мои мысли!
Я ехал в Токо, и легкий туман как бы заставлял маленький автомобиль «Остин-40» работать с перегрузкой. Воздух был пронизан запахами моря, ленивые утренние волны не спеша карабкались на серые скалы, я чувствовал себя великолепно. Основной причиной моего хорошего настроения была перспектива увидеть загадочную лягушку, легендарную псевдис, и услышать ее голос.
Мне издавна нравились лягушки. Я полюбил их еще задолго до того, как избрал профессию зоолога, но не узнал о них ничего нового с тех пор, как изменил своей давней привязанности. Мне нравится лягушачья манера смотреть, их внешний вид и особенно их обычай собираться теплыми ночами в сырых местах и распевать там песни о любви. Лягушачья ночная музыка прелестна: она полна оптимизма и скрытого смысла, на мой взгляд, она гораздо выразительнее пения птиц. Конечно, в песне многоголосого пересмешника значительно больше виртуозности, но, как мне рассказывали, пересмешник поет на занятой им территории только для того, чтобы заявить другим самцам свое право на захваченную территорию. И как бы ни была благозвучна такая песня, ее подоплека слишком обыденная.