Здесь тоже в кабачках и под деревьями слышатся гитары, но звучат они совсем иначе.
В руках индейцев москито, говорил Чепе, они походят больше на негритянские скрипки «джуба», чем на гитары. А эти дикие джиги, эти стенания расслабленных струн, этот ритм мелодии, отбиваемый грохочущим большим барабаном, и смехотворная трескотня в интервалах! Чепе ни в грош не ставил чарующую музыку москито, не находил в ней ничего хорошего или приятного, и разговор о ней доводил его до слез. В родных краях звучат мексиканские гитары, там шесть струн широким потоком источают сладость меда, или вспыхивают разноцветными огнями, или стонут и шепчут о радостях и горестях индейцев. Одна за другой звучат corrido[101] и страстные, волнующие мелодии huapango[102]. И хотя гитары совсем такие же, как здесь, говорят они совершенно по-другому.
Увлеченный рассказами Чепе, которого тоска по родине заставляла переходить от одной темы к другой, я не сразу заметил человеческую фигуру, маячившую рядом с нами у кромки воды. Включив фонарь, я осветил молодого метиса — он медленно брел по колено в воде и держал в руках моток лиановой веревки. Конец веревки уходил далеко в море, куда‑то за набегавшую приливную волну. Пока я пытался определить, в чем дело, Чепе окликнул человека.
― Что он делает? Ловит рыбу? — спросил я.
― Sabe[103], — ответил он.
Тогда я громко приветствовал человека:
― Будьте любезны сказать, что у вас привязано к веревке?
― Tortuga[104], — ответил он. — Вернее, carey[105]. Очень большая бисса.
― Что вы намерены с ней делать?
― Я намерен ее съесть.
― Я спрашиваю, зачем вы ее привязали? Какой смысл стоять в воле и держать веревку с привязанной черепахой?
― Разве для вас в новинку такой способ перевозки пойманных черепах?
― Для меня это новость, — сказал я и посмотрел на Чепе: — А для вас?
― Для меня тоже.
― В таком случае, — сказал человек, — я могу показать, как это делается. Это очень практично. Я не буду вытаскивать carey, а вы смотрите…
Размотав часть веревки, он вышел из воды, добрался до сухого песка и, наклонившись, начертил круг на гладком песке. Он дорисовал четыре ласта и голову — получилось изображение черепахи. Нацарапав полоску, ведущую от переднего ласта к верхнему щиту, он сказал:
― Вы привязываете ласт к щиту, затем обматываете всю эту сбрую вокруг панциря, а веревку крепите с внутренней стороны. Потом сталкиваете черепаху в воду и, удерживая конец веревки, идете в нужном вам направлении. Вот и все. Остальное делает сама черепаха.
― Очень мило, — сказал Чепе.
― Нечто вроде параван–охранителя, — сказал я.
― Что? — спросил человек.
― Не могу вам объяснить по–испански. А может быть, черепаха и не изображает параван. Но это удачная выдумка. Всякий другой способ перевозки доставил бы много беспокойства. Кто вас этому научил?
Человек постучал двумя пальцами по голове.
― Вот кто… — сказал он. — Я сам изобрел.
― Очень мило, — сказал Чепе, с гордостью посмотрев на человека. — Он — никарагуанец.
Я был уверен, что и раньше где‑то слышал о таком способе перевозки черепах, но сейчас было неуместно упоминать об этом. Человек свернул веревку и побрел в полосе прибоя.
― Конечно, это медленно, — сказал он, — но все же добираемся до места.
Когда он почти исчез в темноте, я крикнул ему вдогонку:
― Видели ли вы сегодня стадо зеленых черепах?
― Нет. сеньор. Стадо опаздывает Когда оно приплывет, я не буду таскать черепах таким способом.
Последнее, что мы увидели, была фосфоресцирующая полоса, сверкавшая вокруг его голеней.
― Этот человек — никарагуанец, мой земляк, но он с побережья. Очень умен! — сказал Чепе.
Потом мы долго шли в темноте и слышали только шум прибоя и шелест песка под ногами. Когда Чепе вновь заговорил, его настроение несколько изменилось. Мое столь непривычное для него сочувствие и встреча с изобретательным земляком на время ослабили жгучую боль тоски по родине.
― Вы бывали в Энтре–Риос? — спросил он.
― Только поблизости. Со стороны Гондураса. Но достаточно близко, чтобы увидеть надпись «Viva Sandino!»[106], начертанную на утесах.
― Jo, si[107], — сказал он. — Я хорошо знаю весь тот район. Там все замечательно, но мало кто об этом знает. В этом месте Сандино победил солдат–гринго.
Он их не победил. Но его трудно было там поймать. Думаю, что так обстояло дело.
― Он отрубил головы всем гринго, — сказал Чепе.