Конечно, существовали и другие направления. Она могла пересечь Флоридский пролив, где ей не пришлось бы бороться со встречным течением, попутное течение донесло бы ее до Кубы, куда‑нибудь к району банки Кай–Саль. Далее она могла бы плыть вдоль северных берегов острова к востоку и попасть в Карибское море вместе с течением, идущим через Наветренный пролив. Пройдя мелководье, лежащее к западу от Гаити, черепахе пришлось бы проложить курс в юго–западном направлении. Возле островов Ямайка и Педро глубины становятся меньше, и здесь она встретила бы нужные ей пастбища и рифы для отдыха. Такой путь значительно длиннее и составляет не менее 1000 миль, и вряд ли он был известен черепахе–путешественнице, да кто знает, какие опасности и препятствия встретились бы ей на пути.
Черепаха с изуродованными ластами имела возможность избрать еще один путь, который я считаю наименее вероятным. Она могла плыть вдоль сложного по очертаниям континента, по дуге Мексиканского залива, обогнуть полуостров Юкатан, далее двигаться вдоль берегов Центральной Америки до мыса Грасьяс–а-Дьос, а оттуда прямиком к родной коралловой скале через теплые, знакомые воды отмелей Москито. Длина такого пути составляет не менее 2400 миль, а с разными отклонениями и поворотами — еще больше. Но не так важно, какой точки зрения придерживаться и определять, каким путем черепаха добралась домой, — важно, что она возвратилась туда, где обитала. Какими же привлекательными должны были казаться родные края, если она сумела, невзирая на лишние мили, преодолеть трудности сложных береговых очертаний и при этом проплывать не менее десяти миль в сутки.
Капитан Чарли поведал мне эту историю как раз тогда, когда я собирал сведения о возвращающихся домой черепахах. Я тщательно записал не только фабулу, но и манеру изложения. Вот как он начал свое повествование:
― «Я был не только сам себе капитаном, но сам себе владельцем шхуны. Я ходил промышлять на отмели еще в те времена, когда промысловый флот насчитывал тридцать—сорок шхун. Могу сказать, я знаю черепах. И могу еще сказать, что инстинкт черепахи превосходит разум человека».
Рассказывал он просто и спокойно. Я тщательно следил за всеми моментами, которые могли вызвать сомнение, но сомнений не возникало. Капитан Чарли был человеком опыта и повествовал обо всем так, как это ему пришлось видеть, без малейших прикрас. Он хорошо говорил, излагал все события связно, делая ударение на том, что заслуживало внимания. Но кое‑что он все же утаил, и мне пришлось задать вопрос.
― Какова была дальнейшая судьба черепахи? — спросил я в твердой уверенности, что черепаха была отпущена им на волю. Думаю, что большинство людей согласилось бы дать ей свободу.
Капитан Чарли, видимо, ждал этого вопроса и обрадовался, что я его задал.
― Я отослал ее со следующей партией в Ки–Уэст. Старик Томпсон купил ее вторично, — ответил он, тихо захихикав с радостью тридцатилетней давности. — Он так и не узнал, что заплатил за нее еще раз. А из старого Томпсона нелегко было выжать лишний грош.
О том, что черепахи издалека возвращаются в родные места, я слышал неоднократно, но это была первая встреча с очевидцем.
В последней главе книги я расскажу вам, насколько плохо обстоят дела с зеленой черепахой. Обитающие в американских водах зеленые черепахи нуждаются в защите, основанной на международном законе. В свою очередь, закон должен базироваться на понимании истории жизни животного. Но все дело заключается в том, что мы слишком мало знаем о зеленых черепахах, чтобы разработать способы их защиты. Например, не существует научной информации о миграциях черепах. Рыбаки повсеместно утверждают, что зеленые черепахи мигрируют, то есть совершают дальние, сезонные, проходящие по глубоководным местам путешествия из разных мест в районы гнездования. Однако все эти рассказы реально ничем не подтверждены.