Наклонившись над обрывом, я прокричал людям приветствие. Вероятно, я показался им необыкновенным существом, вдруг появившимся на тропинке: белый, измазанный глиной, обвешанный сумками. Но здешние жители преисполнены доброжелательности и умения соблюдать приличия. Эти свойства они черпают из моря точно так же, как бедняки приобретают их от земли. Какой-то миг они безмолвно глядели на меня, а затем старый человек, стоявший по колено в воде, сказал:
— Добрый день, сэр!
— Здесь кто-нибудь промышляет черепах? — спросил я.
Люди снова взглянули на меня, а потом стоявший в воде человек переспросил:
— Что вы сказали, сэр?
— Вы ловите здесь черепах?
— Черепах? Иногда мы их ловим, сэр…
— Хорошо. Тогда скажите, сколько пород черепах вы ловите?
Я всегда так спрашивал: без всяких обиняков. И на протяжении доброй тысячи миль ничего не слышал о ридлеях.
Все трое начали о чем-то говорить между собой, но так тихо, что за шумом прибоя я не мог разобрать слов. Они пытались сосчитать на пальцах, но, видимо, никак не могли прийти к соглашению. В конце концов те двое, что раньше не обращали на меня внимания, посмотрели наверх и сказали что-то громко, но непонятно.
— Что вы сказали? — крикнул я.
Один из них уставился на меня, потом пожал плечами, ухмыльнулся и принял очень важный вид. Я так и не понял почему.
— Он сказал насчет черепах, сэр… — пояснил старик.
— На каком языке он говорил? — спросил я.
— На местном… — ответил он.
— На каком местном?
Тут началось бормотание, обмен мнениями вполголоса. Затем старик снова посмотрел на меня.
— На французском, сэр. Он говорил по-французски…
Неожиданно оба рыбака схватили старика за плечи и начали с жаром отчитывать. Затем все трое успокоились, посмотрели на меня, и тот, что стоял в воде, снова заговорил.
— По-карибски, сэр. Они говорят по-карибски. Мы называем этот язык местным[4].
Тут я призадумался.
— Хорошо! А как насчет черепах? Вы обещали мне сказать, какие здесь ловятся. Решили вы что-нибудь?
— Мы ловим пять различных черепах, сэр.
— Превосходно… — начал я, но тут меня словно камнем ударило, и я крикнул: — Пять! Вы сказали, пять?!
На этот раз старик посмотрел на меня с недоумением. И остальные тоже. Я понял, что веду себя неприлично. Чтобы сгладить впечатление, я начал отхаркиваться, плевать к вести себя очень непринужденно.
— Отлично! Пять, значит… — сказал я. — Какие же эти пять пород? Во многих местах ловят только четыре. Какие вы ловите?
— Четырех-то мы часто видим. Мы ловим биссу… Знаете такую, сэр?
— Биссу, знаю. А вы ловите кожистую?
— Это какая же?
— Такая большая, черная, с хребтом. Самая здоровенная. Лут…
— Да, сэр, лут… только мы называем ее черепаха Ориноко.
— Правильно! Затем вы ловите зеленых.
— Ваша правда, сэр.
— Затем логгерхедов.
— Да, логгерхедов. Но мы ловим их только в глубоких водах.
Тут я перевел дыхание. В услышанном не было ничего загадочного; тайна должна была раскрыться сейчас.
— Хорошо, — сказал я. — Ну а еще какая? Как называется еще одна порода?
— Батали, сэр.
Остальные закивали головами, а губы их сложились так, будто они произносят слово «батали».
— Батали? — переспросил я. — Что это за батали? Я такой не знаю. Как она выглядит?
И тут он мне все объяснил:
— Маленькая черепаха, сэр, серого цвета. У нее круглый панцирь и большая, как у логгерхеда, голова. Батали появляется здесь не всегда, только когда паводок на Ориноко слабый, а течение с моря сильное. Это дурная черепаха, сэр. Она царапается, и кусается, и не желает лежать на спине.
Поняли ли вы, что говорил мне этот человек?!
А он продолжал:
— Здешний народ называет ее «разрыв-сердце» черепаха, так как у нее разрывается сердце, когда она попадает на палубу. Батали — плохая черепаха, она не выносит перевозки. Мы не можем довезти ее до дому. Да и ловим мы их мало: три-четыре за весь сезон, и только при сильном морском течении.
Te же самые слова были произнесены восемнадцать лет назад в тысяче миль отсюда. Этот стоявший в воде человек доказывал, что ридлеи водятся у берегов Тринидада! Может быть, он кое в чем и ошибался или морочил мне голову выдуманными, не соответствующими его познаниям подробностями, но он доказывал, что ридлеи появляются на здешних берегах так же, как, скажем, на побережье Англии.