– Ты по тому же вопросу?
– Э… понимаешь, милая, я бы не стал тебя тревожить, если бы не крайняя, как бы сказать, нужда.
– Вы, молодой человек, да в нужде? Не поверю.
– Спасибо. Я… но и не столько я, сколько Алекс, и другой народ из нашей дружной компании нуждается в некотором разъяснении ситуации.
– В смысле?
– Ну, ты же, милочка, виновата во всем.
– В чем?
(Мне начинать бояться прямо сейчас? Будет угрожать физической расправой? Учитывая то, что находится он на моей территории, думаю, не рискнет.)
– Сама знаешь, в чем. В «сглазах» этих всяких. Что нормальным людям стал бред всякий мерещиться.
– Ты что, совсем… одичал?
– Все к тому идет. В странненьких, по твоей милости, превращаемся. Как ты это делаешь, ума не приложу!
(Странненькими? Когда про странненьких говоришь, как-то подозрительно испуганно ты выглядишь, несмотря на свои бравады. Что же так странненьких боишься, морда бомондная, хипстерская? Хочешь действительно странненьких увидеть? «Их есть у меня…»).
– Подожди, подожди, но ведь это Алекс прекратил наше с ним общение. Забрал вещи!
– Но ты же на него порчу наводила.
– Опять это…. Ты действительно меня такой крутой ведьмой считаешь?
В дверь моего кабинета скребут. Аутик Саша пришел ко мне на урок. Ну, подожди! Я виновата. И подружку свою голую, наверняка тоже ты, Крыс, ко мне подослал. И в истинности порчи вы все как-то уж излишне настойчиво пытаетесь убедить. Хочешь, я тебе тоже устрою встречу с непознанным? Сильно боишься для окружающих не комильфо оказаться.
– Саша, заходи.
Я открываю дверь и выхожу из кабинета. Я хочу впустить внутрь класса не Сашу, а его фантазии. Пусть мир, с которым мне приходится иметь дело чуть ли не каждый день, сметет, подомнет под себя плоский мирок офисных клерков. Плоский мир древних держался хотя бы на черепахе. У них, беспроблемных деток, вместо реальности – столики на тонких ножках из оргстекла. Круши, Диана, Круши!
***
Зачем эта дура выскочила за дверь, я сначала не понял. Хотел выйти следом, но тут в дверной проем просунулась огромная голова с костяным наростом на носу. Носорог. Белый.
Чудовище протиснулось сквозь двери. Замечаю, что на его спине сидит полуобнаженная женщина. Негритянка с кожей цвета дерева макоре. Тварь ведёт себя смиренно, хотя пыхтит в мою сторону как мини-паровоз. Не успел я глаза протереть, как экзотическая девушка обратилась ко мне с тягучим медовым акцентом:
– Извините, здесь проходят коррекционные занятия?
– Умц.
– Ключ, проводка, двадцать пять, повернуть на три шага.
– Вы вообще-то кто?
– Это кто-то, кто таится. Волшебная танцовщица. Нужно, долго повторяя, делать два и три.
– Я не понимаю.
– По-ни-маю – три слога. У трех слогов два шага. Делать раз и делать два, иначе будет звонить колокол в ушах.
Девушка с кожей цвета дерева макоре проезжает на белом носороге вглубь комнаты. Становится на его спину. Начинает танцевать медленный ритмичный танец. Вначале это лёгкие движения бедрами. Затем подключаются ладони. Будто бы загребает ими тяжелый мокрый песок. Вот слегка наклонилась вперёд. Глаза закрыты. Она считает, задавая счётом ритм:
– Два, четырнадцать, семнадцать. Птица восемнадцать. Посмотри, что внутри. Цифры, цифры без конца. Цифры-кости без крестца. Соединить цифрой семь совсем.
Маленькие ножки с отбеленной кожей подошв переступают на спине зверюги. Зверюга нагибает свою башку и пыхтит ещё сильнее. Смотрит на меня ненавидящим тупым взглядом. Если бы не танцовщица на спине, носорог бы меня разорвал.
Постепенно её танец переходит на следующий этап. Все так же продолжая считать, она начинает кружиться. Вначале медленно, затем все набирая скорость. Я потихоньку протискиваюсь к двери. Одновременно пытаюсь заговорить зубы то ли девушке, то ли носорогу:
– Я это… сейчас… скоро вернусь. Вы не думайте, я не испугался. Хороший танец. Бодрый такой. Жизнеутверждающий.
Носорог разворачивается мордой ко мне. Я уверен, что он своего не упустит. Негритянка кружится все быстрее и быстрее: