Ещё я люблю петь всякую околесицу. Обычные слова слишком стандартны, а вот отдельные слоги похожи на лесных птиц. Они могут взмывать вверх и падать камнями. Они будто параллельная музыкальная линия. Контрапункт к основной мелодии. Сочетание слогов прочерчивает линии на кафельном фоне. Я открываю воду. Постепенно, настолько увлекаюсь пропеванием слогов, что вхожу в транс. Мои слоги-птицы вылетают через слуховое окно на кухню. Бьют крыльями по воде в тазу. Я чувствую, как они выходят из-под моего контроля. Становятся все более материальными. Моё песенное баловство превращается в заклинание, смысл которого неясен мне самой. И я в испуге останавливаюсь. Птицы-слоги исчезают. Что это было? Бред или магия?
Иду на кухню. Включаю газовую плиту. Газ идёт, но конфорка не загорается. Не выключая её, ставлю чайник. Жду ещё минуту, а затем подношу к ней горящую спичку. Раздается небольшой пфырк. Вспышка… К счастью, меня не зацепило.
Расплата за волховство. Зачем я это сделала? Сама своими руками такую глупость? Нужно прекращать словестные эксперименты. Неизвестно до какого сумасшествия они могут меня довести.
Во входную дверь раздается стук. Дооралась.
– Кто там?
– Это сосед снизу. Извините, что беспокою. Откройте.
Я как-то не очень хорошо знаю своих соседей. В глазок тоже толком не рассмотришь, кто на площадке стоит. Но и терять-то мне особо нечего. «Сама дура виновата», – орала как резаная. Я бы на месте соседей вообще побоялась бы к такой идти. Соседу бонус за смелость – открыла дверь.
– Да?
– Вы нас заливаете. По стене на кухне водопад течет.
– Странно, у меня все краны в порядке. Можете сами зайти, посмотреть.
Ни капли. Возле таза пол сух. Даже в ванной я умудрилась не наляпать.
Мой сосед снизу оказался похожим на римлянина. На стойкого римлянина. Наверняка его предки несли пограничную службу где-то в районе Троянова вала, затем ассимилировались в даков Одесской области.
Римлянин похмыкал. Полез с газеткой под ванную. Смотал метра три сухой паутины (я говорила уже, что хозяйка я так себе?). В кухне, под раковной, паутины вышло метра два.
– Оно может еще между стенами протекать. Старые трубы.
Полез в вентиляционное отверстие (или как еще оно называется). Осветил фонариком изнанку дома. Ничего не прояснилось.
Безнадежный оптимист, он побежал на верхний этаж. Вспомнился старый анекдот: «Если ты затопил соседей, плюнь в потолок, скажешь – сверху натекло». Но наверху тоже было сухо. Полусонный пузатый дяденька вообще никак не мог понять, что от него хотят.
– Нет, ну идемте, вы сами увидите. Там просто водопад сегодня начался.
В квартире римлянина на аккуратно отремонтированной кухоньке сидела жена. По стене струились прозрачные воды. Вода текла ниоткуда в никуда. Мы сели на табуретки вокруг стола и стали ждать. Труп неведомого врага так мимо нас и не проплыл. Но потоп так же внезапно, как и возник, сам собой прекратился.
***
Алекс ещё долго шёл по ночной дороге, пока не услышал Её голос. Тихая, так младенцев качают, мелодия обрывалась внезапно и начиналась вновь. Ветер, от дерева к дереву, бегущий ночным зверем, останавливался у её ног. Она же продолжала петь. Время умолкало и становилось похожим на белое блюдце, по которому: «Яблочко-яблочко катилось, да всю правду показало. Кто ко мне прийдет? Кто меня найдёт? Можешь и не подсказывать, сама знаю. Вон идёт, молодой и высокий. Статный. Сильный. Улыбается, предвкушая встречу со мной».
Он же был – сын. Маленький ребёнок, которого привлекает материнская колыбельная песня.
Идеальная мать пела ему без слов. Алекс мог разобрать только мелодию. Так естественно звучит ветер в кронах деревьев. Так размеренно звучит ручей.
Постепенно он свернул с дороги. Канавы и рытвины, прикрытые придорожным кустарником. Затем – разросшийся древесный молодняк. Затем – полнейшая темнота: за ветви не проникал ни отблеск луны, ни отблеск того небесного звездного бархата, который помогает ориентироваться даже безлунной ночью. Но Алекс шёл уверенно, будто по торному пути. Материнская песня не давала подвернуть ногу в случайной канаве, запутаться среди ветвей.
Вскоре он вышел на поляну. К ней.
Макошь – богиня счастья и несчастья, покровительница озер и колодцев, заклинательница птиц, змей и жаб – Великая мать ждала его…
***
И все-таки соседи не дадут мне расслабиться. Часа через два после «водной истории» в парадной раздались крики. Весьма привычный для меня ор. Точка, точка, точка – три кратких матюка мужским басом. Тире, тире, тире – это уже проклятия женушки. Затем опять три матерные точки. Снова Коля с Анькой разорались. Почему-то они любят выяснять отношения не у себя в квартире, а обязательно должны выползти на лестничную клетку. Возможно, жена боится своего буйного благоверного и поэтому пытается выяснять отношения прилюдно. Но почему не сдаст его в больницу или не разведется? Садо-мазо? Эксгибиционизим?