Выбрать главу

На крыльцо вышел грязный мужичок с прозрачными глазками хронического пропойцы. На рычание своего пса он не обратил ни малейшего внимания.

- Где здесь переулок Строителей?

- А?

- Переулок Строителей.

- Так это, наверно, за церковью.

- Я там уже был. Меня сюда отправили.

- Значит, не за церковью, а где-то в другом месте.

- Ты не знаешь?

- Это переименовали который? Из Строителей в Тенистый?

- Я не знаю. Мне сказали: село Сергеевка, переулок Строителей.

- Так это вообще не Сергеевка, а Григорьевка. Сергеевка в другой стороне, за лиманом.

- Я же чётко видел, когда на автобус садился: «Сергеевка».

Из-за соседнего забора высунулась голова в платочке:

- Сергеевка вообще в другой стороне. Это тебе надо доехать до Лиманского, а там на электричке ещё полчаса...

Алекс вернулся на конечную остановку. Сел на автобус. Несколько раз перепроверил надпись на автобусной табличке.

Монотонно шуршала дорога под колёсами. Трещина, трещинка - лесная проплешинка - ставок слева, ставок справа - по правую руку канава. Трещина, трещинка - опять проплешинка. Проснувшись, он заметил, что солнце садится. А они все так же ехали.

- Стой, водила? А где же остановка на Лиманском?

- У-у-у-у-у ! Давно уже его проехали. Тебе в другую сторону нужно.

- А который час?

- Около восьми уже. Что же я тебя, парень, не заметил? Ты как-то так незаметно за сидениями прикорнул. Давай я тебя в Великомихайловке высажу, а там пересядешь на рейсовый автобус в Болград. Он через Лиманское как раз идет.

- Лучше скажите, как в Одессу добраться.

 

***

В город приехал поздно ночью. Но отправился не к себе домой. Решил к маме заглянуть.

Окна везде уже по-летнему открыты. Из домов выходит дневная жара. Пахнет горячим песком и жареной рыбой.

Старые одесские дворики напоминают термитник. Балкончики, надстроенные над балкончиками: полуразрушенные, нищебродские и тут же, рядом, деревянные, покрытые лаком. По съемной крыше дорогого автомобиля хлещет развешенное на веревках белье. Где-то с верхних этажей раздается женское пение. Алекс напрягся, но нет, это всего лишь у кого-то телевизор работает. Наверно, у мамы. Она никогда не могла уснуть без этого «снотворного». Особенно в период вынужденного одиночества.

Сейчас у мамы как раз такой период. Алекс попытался вспомнить последнего «гостя». Какой-то бородатый любитель техники. Переходящий кубок для престарелых домохозяек. Но маме этого не понять. Она ведь молода. Она ведь молода вечно! Ох, нельзя детей рожать в слишком юном возрасте. Вот что выходит. Нет, Алекс не будет на нее похож. Да и зачем они, дети?

Да, так и есть. Мама с пивом и чипсами в кресле смотрит какой-то дешевый экшен. Зареванная, неумытая, с потеками туши под глазами. Девочка Самара, блин. И прическа похожа. Зря в парикмахерскую ходила. Красилась в готический черный. Укладку делала. Но или романтическая встреча не задалась, или неожиданно (уже в который раз «нежданчик») выяснились нелицеприятные подробности про очередного кавалера. Ни удивления, ни особой радости Алекс не испытал. Понятно. В качестве подушки выступать придется ему. Так часто происходит. Почти всегда

- А... привет. Кушать хочешь?

- Да, я устал очень.

- Там яйца в холодильнике. Омлет сделай. И мне тоже. Я тебя не ждала.

Когда он приготовит омлет и поставит чайник, мама придет на кухню. Возможно, она спросит, почему он так поздно приехал к ней. Но навряд ли. Затянется молчание, и уже ему придется спрашивать. Ей - остается отвечать неохотно.

Так было и в детстве. Стена из откупных игрушек или шоколадок. Проспонсированный аттестат в школе. «Договоренный» институтский диплом. Но, если честно, Алекс особых проблем и не доставлял. Он даже пытался выслушать и понять свою мамочку. Всегда же, по факту, получались какие-то маловыразительные, формальные посиделки.

- Почему так поздно?

- По делам был недалеко, решил заскочить.

- Что за дела?

Но тон! Что за тон полного равнодушия? Даже рассказывать ей ничего не хочется.

- Да по работе.

Был такой фильм «Гарольд и Мод». В жанре черной комедии. Английский юмор. Главный герой в сотый или тысячный раз пытается покончить жизнь самоубийством на глазах отрешенной матери. Мать реагирует с завидным постоянством. Перестань, мол, чудить. А в голосе этакая ленца и усталость. Алексу казалось, что и его мать, случись даже непоправимое, отреагирует так же. Подойдет к сыновьему трупешнику: «Оу, да, ужин в восемь, Алекс. И будь там, пожалуйста, немного живей».