Navigare necesse…
Navigare necesse...
Офицерскому составу фрегата «Штандарт» образца 2010 года.
Благодаря вам я утратила последние иллюзии относительно мужчин.
Наш фрегат, а с ним и другие корабли со всей Европы, пять суток стоял в Амстердаме. Я помню в этом городе и тюльпаны, и каналы, и лебедей - но пьянства и наркотиков было гораздо больше. Сменившись с вахты, мы с прекрасным моим другом Серегой Доком сидели в кофешопе в квартале красных фонарей, передавали друг другу косяк и смотрели на улицу сквозь ярко-алые цветы - в этом кофешопе на окне росла потрясающая герань. Гуляющую публику роднило одно - на них на всех была морская форма. Да мы и сами были в форме, чего уж тут...
Так получилось, что мне выпало на роду и уходить в море, и ждать на берегу, и я хорошо знаю, о чем говорю. В конце концов, в моей жизни была всего одна любовь.
Моряки.
Четырнадцать лет
- Ааа... Дьявол! - капитан грохнул кулаком в ветхую переборку.
- К твоим услугам, - немедленно раздалось за спиной.
- Пошел ты, Дэви... - не оборачиваясь, произнес капитан.
- Куда? - с явным интересом спросил Дэви Джонс.
- К чертям свинячьим, - горько ответил капитан ван дер Декен. - Ладно уж, садись, коли пришел. Выпьешь?
- Такая же дрянь, как обычно? - осведомился Дэви, усаживаясь за стол.
Дэви Джонс был смугл, черноглаз, горбонос, надменен и одет, как испанский гранд - во времена капитана ван дер Декена дьявола обычно считали испанцем. Правда, в последнее время он все чаще подумывал отрастить щупальца, чтобы соответствовать непонятным ему новомодным людским представлениям.
- Мне, как ты понимаешь, все равно, - пожал плечами капитан.
- Ну-ну, Людвиг, - Дэви Джонс налил в кружку рома - действительно, очень плохого - долил водой и теперь пил мелкими глотками. - Как это моряку может быть наплевать на выпивку? Что опять случилось?
- Отпустил бы ты меня, Дэви, - ван дер Декен тоже сел и налил себе рома. Подумал и не стал разбавлять. - Я уже триста пятьдесят чертовых лет болтаюсь по океану, неужто не искупил? Подумаешь, убил девчонку и ее дружка, прах его побери! Не они первые, не они последние.
- Ты условия знаешь, Людвиг. Найдешь женщину, которая тебя полюбит и дождется - отпущу.
- Если я хотя бы услышу про бабу, которая может четырнадцать лет ждать и верной быть, я решу, что настали последние времена и грядет Второе Пришествие.
- Ну так все в порядке, - беззаботно рассмеялся Дэви Джонс, - ты же и осужден как раз до Второго Пришествия.
- Пошел к черту.
Дэви Джонс успокаивающе положил капитану на плечо смуглую руку с длинными птичьими когтями:
- Ладно тебе. Очередной шанс представится буквально через месяц. Удачи, Людвиг. Хотя мне будет тебя не хватать.
***
Ангелика была хороша - жизнерадостной и сочной красотой, той, что сейчас категорически не в моде. Высокая, статная, крепкая и полногрудая, со слепяще белой кожей, мягкими льняными волосами, простым, крупно вылепленным лицом, полными розовыми губами и ореховыми глазами. Обладательниц такой внешности обычно считают глупышками, но Ангелика соображала быстро и хорошо, никогда не затруднялась с ответом и читала запоем, набивая голову самыми разными знаниями. А еще ей хватало ума - и мужества, которого в восемнадцать лет на это требуется ох как много - не уродовать себя модной, но совершенно не подходящей одеждой. Поэтому она плела волосы в косы, носила широкие юбки ниже колена и кружевные блузки с большим вырезом - от обилия открытой, отливающей бледным перламутром плоти у любого, пусть даже декларирующего верность тощим моделям, перехватывало дыхание. Немецкая Гретхен как она есть, хоть сейчас в БДМ. Девчонки, конечно, называли ее коровой, но в их словах ясно сквозила лютая бабская зависть - от мужчин она отбоя не знала.
- Дорогая, ты где? Мы вообще едем или как? - поинтересовался звенящий голос в телефонной трубке? - Мальчики звонили, они уже в Гамбурге. Твой, - голос хихикнул, как всегда полагается при этом слове в девчачьих разговорах, - заждался совсем.
Ангелика с лучшей-любимой подругой Шарлоттой собирались в Гамбург, на день порта. «Твой» - сердечный друг Ян - пообещал взять с собой кого-нибудь из товарищей по шлезвиг-гольштейнской школе моряков. Гулять под ручку с юношами в морской форме, облазить все стоящие в порту парусники, слушая снисходительные объяснения спутников, есть сосиски и пить настоящий ром, кататься на каруселях... а главное - чувствовать запах моря и не понимать, отчего перехватывает горло при взгляде на тянущиеся к небу мачты.
Была у Ангелики мечта, странная и глупая. Дождаться когда-нибудь своего корабля. И своего капитана, понятно. Ждать она умеет - вон Яна ждет уже два года, когда он то в школу уезжает, то в море уходит, и дома почти не бывает. Иногда она воображала себя... не смейтесь только... Сентой. Сентой, к которой посватался все-таки капитан лучшего в мире корабля. Легенда о «Летучем Голландце» никогда ее не пугала, слишком уж много в ней было романтики, настоящей, живой и сильной, а не карамельно-розовой. Безудержной смелости, обжигающих ударов волн, соли на губах, запаха выбеленных солнцем парусов и мокрой пеньки. Крылась в море и моряках какая-то страстная, горькая тайна, которую никак не удавалось не то что раскрыть, а даже назвать, сколько не гуляй с курсантами.