Расшифровав послание и поняв его истинный смысл, Льюис вернулся к садовой диаграмме. Прямые и пересеченные линии, круги и отдельные слова, написанные на незнакомом языке, стали постепенно обретать смысл. Он смотрел на карту, и в какой-то момент она показалась ему на удивление знакомой. Оставив ее на минуту, он долго просматривал свои записи и документы, пока не нашел в них то, что искал.
Взяв со стола перо и бумагу, он быстро написал короткую записку, в которой выразил благодарность Джефферсону за советы по уходу за садом, а потом добавил, что нашел идеальное место для своих цветов. В конце записки он пообещал Джефферсону, что обсудит дальнейшие проблемы садового искусства во время очередного приезда в Вашингтон. Льюис планировал отправиться вниз по реке Миссисипи в начале сентября 1809 года и пообещал, что даст знать, когда именно прибудет в Вашингтон.
Этому обещанию не суждено было сбыться. Поздней осенью Джефферсон получил письмо от майора Нилли, в котором сообщалось, что Льюис умер от огнестрельных ран, полученных на пустынной дороге Натчез-Трейс. Ему было всего тридцать пять лет.
Для Джефферсона потеря этого молодого талантливого человека была горестной и невосполнимой. Порой ему казалось, что над индейскими словарями нависло какое-то чудовищное древнее проклятие. Несколько недель спустя в Монтичелло прибыл и сам майор Нилли, но не один, а с юным рабом Льюиса. Пока Нилли отмывался от дорожной пыли, раб робко вручил Джефферсону небольшой пакет и прошептал на ухо устное послание исследователя.
Строго приказав прислуге не беспокоить его, Джефферсон заперся в кабинете и внимательно изучил содержимое пакета, после чего аккуратно зафиксировал на бумаге все известные ему события, приведшие к гибели Льюиса. Когда сквозь окно кабинета стал пробиваться утренний свет, он свел свои исследования к одному-единственному подчеркнутому слову: «Заговор».
Что, если его списки индейских слов действительно были украдены, как признался в этом сам вор? Что, если кто-то действительно узнал, что исследование Джефферсона содержит важный ключ к разгадке древней тайны? Что, если преждевременная смерть Льюиса была не случайной?
Джефферсон напряженно работал в своем кабинете в течение нескольких дней, а когда наконец вышел с перечнем указаний для прислуги, у него был вид одержимого навязчивой идеей. Как-то вечером, когда во дворе сгустились сумерки, он выехал с территории поместья верхом на лошади в сопровождении фургона, в котором находилась группа его самых верных и преданных рабов. Через несколько недель они вернулись в поместье усталые и изможденные, однако в глазах Джефферсона сверкали радостные огоньки триумфа.
За это время он тщательно обдумал все возможные последствия своего открытия. Джефферсон приложил немало усилий для того, чтобы уберечь Соединенные Штаты от губительного и смертельно опасного союза церкви и государства, который на старом континенте вызвал череду ожесточенных религиозных войн. Он очень опасался, что огласка этой тайной информации может до основания потрясти еще не окрепшие устои молодой страны и даже разрушить хрупкую республику, которая была образована не без его личного и энергичного участия.
Джефферсон сразу же заперся в кабинете, даже не дав себе труда хоть немного отдохнуть с дороги, помыться и переодеться. Там он написал довольно пространное письмо своему старому другу, а порой и сопернику Джону Адамсу. Когда письмо было закончено, он запечатал его в конверт и на усталом лице промелькнула улыбка.
Он может играть в заговор так же, как и все остальные.
Глава 1
Багдад, Ирак, 2003 год
Карина Микади готова была взорваться от переполнявшей ее ярости. С возмущением взирая на мусор, разбросанный по полу административного здания Иракского национального музея, итальянка, казалось, извергала снопы искр, как римская свеча во мраке ночи. Все шкафы в кабинетах музея были перевернуты, а бумаги разбросаны по полу, как будто здесь совсем недавно пронесся ураган, а столы и стулья разбиты в щепки. Разрушения выглядели настолько чудовищными, что не поддавались никакому описанию.
Не сдержавшись, она разразилась площадной бранью в адрес вандалов, сотворивших здесь такой бессмысленный хаос.
Волна грубой ругани с головой накрыла юного капрала морских пехотинцев США, предусмотрительно следовавшего за молодой итальянкой с автоматической винтовкой в руках и готового в любой момент броситься на ее защиту. До сих пор юный морпех знал только два итальянских слова — пепперони и пицца, но ему и не нужно было досконально знать язык, чтобы понять, что на него обрушился неудержимый поток самых грубых ругательств, которым мог бы позавидовать скрюченный от жизненных неурядиц бродяга.