Лет семьдесят назад Балаклавская бухта ещё была оживлённой, к новым пирсам, выстроенным поверх старых, то и дело подходили корабли, товар бойко выгружали да загружали. А после очередного землетрясения грунт местами просел, а ближе к выходу из бухты дно поднялось и стало совсем мелко. Пристани с тех пор простаивали, Балаклава опустела. Владельцы кораблей боялись, что в следующий раз дно поднимется и перегородит горло бухты.
Роман прошёлся по заброшенной улице, спустился по короткому переулку к воде. Метрах в двухстах севернее у пирса стояла небольшая двухмачтовая марсельно-гафельная шхуна со спущенными парусами, выкрашенная в серый цвет. Он хорошо знал это судно, много раз ходил на нём в море. Это была «Медуза».
Остановившись в метре от воды, он достал из кармана ультразвуковой свисток и неслышно подул в него. Опустился на гладкий прибрежный камень и стал ждать. Минут через десять зеленоватая вода всколыхнулась, махнул дельфиний хвост и появилась чёрная морда. Дельфин, как всегда, улыбался. Не потому, что хорошее настроение, а просто так. Дельфины всегда улыбаются, даже если им больно. Умные глаза вперились в друга.
В голове мелькнула картинка — спокойное море, рыжие лучи солнца заскользили по поверхности, образуя золотую дорожку. Это телепат говорил «доброе утро». Люди этого языка не знали, но Рома освоил его давно. Они не один год знают друг друга, старые друзья.
— Ну, как ты, дружок?
Он скинул кроссовки, штаны, рубашку и по грудь погрузился в воду. Афалина подплыла и ткнулась носом в бок.
Снова возникла картинка в голове — непогода, шторм утихает, и волны перестают бесноваться. У Яшки сейчас всё хорошо, и он этому рад.
Дельфин затрещал, запел свою излюбленную песню. Они долго плескались в тёплой воде, пока телепат не почуял приближение Арсения. Причин для беспокойства не было, но он предпочёл скрыться — беззвучно нырнул в глубину, и чёрная тень махнула прочь от берега.
Навигатор вышел из воды, оделся, и поднялся наверх. На велосипеде подъезжал капитан Туполев собственной персоной. Тупой, как в шутку называли его друзья, хотя он был вовсе не глупым. Бедный худенький велоскелет жалобно скрипел под тяжёлой тушей.
«Квик-квик», — поскрипывали колёса, «крак-крак», — похрустывала ржавая рама, «хр-р-р-р-р»— прокручивалась несмазанная цепь на стертой шестерне.
Арсений остановился и слез со своего механического коня. Капитану было около пятидесяти лет. Большой и тучный, одетый по-морскому — тяжёлые башмаки, флотские брюки и тельняшка. Соломенная копна волос выбивалась из-под форменной фуражки, седая шкиперская бородка вкупе с ней подчёркивала образ морского волка, но прогулочный велосипед не очень с этим вязался. Твёрдый взгляд бывалого моряка остановился на товарище.
— Привет, юнга! — прохрипел он. — Что, безработица? Тухляк, да? Полный штиль в делах, чёрт побери!
— Да, небольшая передышка. Надеюсь, что заказы будут.
— Да хреновый нынче сезон, — капитан поморщился. — Рыбы почти нету, а эти ныряльщики не то утонули, не то инспектор Бора их всех переловил.
Они поднялись наверх и вышли на параллельную улицу. Сеня, широкий как шкаф, огромными ручищами держал велосипед за руль, как хрупкую игрушку, и походил на гиганта, поймавшего оленя за рога. Олень смиренно катился рядом, жалостливо поскрипывая колёсами.
Добрались до переулка, по которому можно спуститься к пирсу.
— Зайдёшь к нам? Ромочки тяпнем. Обсудим кой-чего.
— Да… как-то… — замялся Роман.
— Не боись, в дрова не напоим. Так, для аппетиту. А заодно и разговор небольшой есть.
Шхуна стояла голая, как осенняя берёзка. Скатанный марсель висел на рее фок-мачты, а гафели были опущены и ждали, когда их снова поднимут и ветер наполнит паруса. Оба кливера были собраны над бушпритом, а фока-стаксель позади них аккуратно смотан на штаге.
На высокие борта «Медузы» взобраться с пирса не так-то просто. Мостки были убраны, всё, что должно быть загружено, уже давно покоилось в трюмах судна, которое было готово отшвартоваться и поднять паруса.
Арсений, пыхтя и кряхтя, перекинул велосипед через борт и перелез сам. Грузно ступил на палубу, махнул рукой — подзывая товарища. Роман полез следом.
Гики гафельных парусов были расположены достаточно высоко, выше ходовой рубки, и не приходилось ходить по палубе, пригнувшись, как на маленьких яхтах.