таке розуміння крихкості щастя,
що у підручнику і не знайдеш.
а той, хто повернеться, не відмінник,
а просто відмінним від всіх лишиться,
бо так багато в житті побачив,
що не продряпати і на парті.
Велес аплодує, Лавр посміхається.
Лавр
— Ну, скажімо, я так не «Фізику» гортав, а «Математику», і не для восьмого, а для третього…
Поет
— Хотів щось написати про нашу незалежність. 23 роки тому без крові здобули, тепер по повній платимо... Ось коли нас з Афганістану виводили, я вже хлопцям казав, що кінець совку прийшов, Україна незалежна буде. А вони мені — ну, як же це, таке тільки через кров, навіщо… Не хотіли ми тоді крові. І все без неї пройшло. Але наздогнало…
3 сцена
Інша школа в Іловайську, де розташувалися ополченці та російські військові.
Мартинов (піднімає з підлоги підручник російської літератури)
— Так вы что, при бандеровцах учили Пушкина?
Червонець
— И даже Лермонтова!
Мартинов (декламує)
— «Два дня мы были в перестрелке. Что толку в этакой безделке? Мы ждали третий день. Повсюду стали слышны речи: "Пора добраться до картечи!" . И вот на поле грозной сечи ночная пала тень...» Вот и мы к ночи и начнем, получат они свой праздничек. Независимости… По полной получат. Приползут… Если кто выживет. Салютом и накроем. Любишь салюты?
Червонець
— У нас на районе по праздникам до утра народ взрывает, машины вопят, собаки лают… Ну, это в той жизни, сейчас уже все привыкли...
Мартинов
— Хоть и привыкли, сегодня уши заложит… Так как тебя обижали, парень, жалуйся… Я вон за тебя, брат, из Благовещенска ехал жизнь положить. А ты все ноешь и ноешь, то тебе еды мало, то денег...
Червонець
— Да мы же хотели как в Крыму, раз — и в России, сразу зарплаты, пенсии побольше платят…
Мартинов
— А если Украина заплатит, то и ее независимость отпразднуешь?! Раб ты, Червонец, как есть раб. Потому что не казак. Вот я по матери дворянин, по отцу казак донской, кровь — великая сила… Знаешь, что для меня сегодняшний день? Черный день. Это при мне развалился Советский союз. Я тогда в Средней Азии служил, сам видел, сколько крови тогда пролилось на российской окраине. Наши предки присоединяли Кавказ, присоединяли Сибирь. Спасали их от верной гибели. И Донбасс спасем, и Украину. Я не за твою пенсию, Червонец, воюю. Я против Америки воюю. Россия ей как кость в горле…
Червонець
— Так то оно так, но только чем крымчане лучше нас, что у них все тихо-мирно и денег стало валом, а он только с курортников драли втридорога, пока я на шахте здоровье губил. Ну, хоть не простым шахтером, а горным диспетчером, но все равно…
Мартинов
— О, давай еще погубим, диспетчер.
Червонець
— Так нечем.
Мартинов
— Так пусть жена подгонит.
Червонець
— Жена уже меня выгнала...
Тетяна (входит, слышит последние слова)
— О, дошло, наконец-то. Выгнала, потому что все мозги пропил, совсем крыша поехала. Вот, считай, у тебя теперь свой праздник сегодня, день независимости. Свободен и от меня, и от Тёмки, катись на все четыре стороны. Украинский праздник не празднуешь, так есть повод напиться.
Червонець
— Ну все же пьют, все, война кругом, беда…
Тетяна
— Жили как люди, только кредит на машину выплатили — отдал, самый щедрый нашелся — вон она со спиленной крышей теперь ездит, пулемет из нее торчит. Ты эту войну сам призвал, сам выпросил, вымолил у своей рассеюшки, ешь ее теперь, пей, пока не лопнешь, любуйся, пока глаза не вылезут!
Мартинов
— Уважаемая, не знаю как вас по имени-отчеству…
Тетяна
— Татьяна. Без отчества.
Мартинов
— «Итак, она звалась Татьяна»… Вы можете принести нам водки?
Тетяна
— Я из-за водки этого из дому выгнала.
Мартинов
— И совершенно правильно сделали. Пьяный солдат помогает врагу. Но есть повод — мы не сдали город. И сегодня же освободим его полностью. Здесь будет справедливая власть и полный порядок. Наши братья и сестры достойны лучшей участи, чем была у них при бандеровской власти.
Тетяна
— Да что ты мелешь! У нас у власти все те же, что и были. Они все это и затеяли, чтобы у кормушки удержаться, дальше Путину жопу лизать, миллионы наши кровные красть и по Европам-Америкам ездить! Помощнички, понаехали тут...