Энн быстро поцеловала Мэла, и все же тот не замурлыкал. Кот, что и говорить, обеспокоен: остаться один на один с незнакомкой, красящей волосы в синий цвет! Мысль: люди переносят на кошек все свои чувства, а кошки не сопротивляются этому.
Поцеловав Мэла в последний раз, Энн поспешила к захламленному шкафу и вытащила комплект нижнего белья, две майки, джинсовую юбку и запасную пару шорт. Откопала на дне чулана тапочки леопардовой расцветки: они всегда создавали у нее праздничное настроение, а нынче и вправду праздник.
— Я говорила, что наше ходатайство принято, Мэл? — спросила Энн, запихивая одежду в спортивную сумку. Душ можно принять и на побережье. Все же она поспешила в ванную за шампунем, кондиционером и грейпфрутовым лосьоном для тела, а также за косметикой, хранившейся в жестяной коробке с надписью «Я люблю Люси» и грубым цветным изображением калифорнийского пейзажа. Она не могла прожить без Люси и грейпфрутового лосьона. Без них все равно что жить в палатке.
— Мэл, я ухожу! — пропела она, торопясь обратно в спальню, но Мэл не проснулся — ни когда она запихивала в баул туалетные принадлежности, ни когда застегнула молнию, ни даже когда раздался звонок в дверь. Это, наверное, Уилла. Энн, повесив сумку на плечо, подхватила дремлющего кота, который свесил полосатые передние лапы и позволил снести себя вниз. Кот в Паланкине.
— Иду! — крикнула Энн, когда добралась до первого этажа. Подойдя, наклонилась к глазку. Так, на всякий случай. Она делала это машинально, несмотря на то что Кевин сидел в тюрьме в триллионе миль отсюда. Энн с ужасом ждала его освобождения, хотя до этого оставалось еще два года. На крыльце пыхтела и отдувалась Уилла Хансен. Она была в одежде из спортзала.
— Давай, заходи! — Энн отодвинула засов и отперла дверь. Увидев Мэла, Уилла сразу же заворковала:
— Ой-ой-ой! Ну что за прелесть!
И Энн с Мэлом поняли, что все будет лучше некуда.
Легковушки, мини-вэны и пикапы стояли в три ряда, насколько хватало глаз. Стоп-сигналы выстроились пунктирными красными линиями. Очередной пример «СЛУЧАЙНОГО РЕЖИМА» — только и всего. Энн смирилась с тем, что до побережья доберется уже в темноте. Она переключила селектор в режим парковки и откинула голову на подголовник. Дул прохладный ветер. Ночной воздух — о блаженство! — был совершенно сух. Небо окрасилось в густой сапфировый цвет. Потихоньку разгорались звезды, осязаемые, словно бриллианты.
У стоящего рядом синего «вояджера» сзади висели два детских велосипеда с обернутыми красной, белой и синей гофрированной бумагой спицами. Багажник машины был забит пакетами со всякой снедью, сложенными скатертями и куклой Большой Птицы,[12] упершейся расплющенным клювом в затемненное стекло. Энн едва могла разглядеть сидящую внутри семью, но не сомневалась: сзади скачут дети, впереди сидят мама и папа.
Она отвела взгляд и щелкнула кнопкой радио. Ей вдруг стало не по себе. Энн прошлась по всем станциям, но натыкалась или на песни, которые старше ее самой, или на спортивные сводки, напоминавшие о тренировках. Она выключила приемник. Ночь была тихой, если не считать гула трех тысяч мини-вэнов с включенными двигателями. Везут к побережью счастливые семьи, а сами, конечно, отравляют воздух женщинам, которым так скучно сидеть одним в своих кабриолетах!
Энн выдрала из держателя банку диетической колы.
— За угарный газ и за меня! — сказала она, подняв банку перед собой.
Энн глотнула теплой выдохшейся газировки, и тут ей в голову пришла идея. Она выиграла, и есть один человек, с которым можно было бы этим поделиться. Что значит зачем? Может, стоит хоть раз отбросить прочь привычку заниматься «наблюдением за собственным самонаблюдением»?! Обойдемся без мыслей. Она просто возьмет и позвонит. Да, позвонит!
Энн отставила банку, открыла сумочку и стала рыться в поисках мобильного телефона и маленькой красной записной книжки. Открыла то и другое. Пришлось держать книжку в свете фар стоящей позади машины. Энн пролистала до буквы «М», где и нашла нужный номер. Там уже было вычеркнуто пять телефонов, и она не знала, удастся ли ей дозвониться по нынешнему. Последние несколько месяцев у Энн ничего подобного не получалось, но это все, что у нее было.
Она набрала код Лос-Анджелеса и номер. Там сейчас обед. Послышались дребезжащие сигналы: один, два, три… В трубке слегка потрескивало. Энн ждала, пока кто-нибудь возьмет трубку, и, хотя она только что глотнула газировки, у нее вдруг пересохло в горле. Потом сигналы прекратились. Включился механический голос: