— Набранный вами номер больше не обслуживается. Пожалуйста, сверьтесь со своими записями.
Ее сердце упало. Помимо воли. Она ненавидела в себе эту слабость. Энн стиснула зубы. Она — не жертва, не размазня, она не собирается признавать, что жизнь не удалась! Механический голос пошел по второму кругу, и Энн решила все-таки оставить сообщение:
— Привет, как дела? Я подумала, тебе будет интересно узнать: сегодня было принято одно мое ходатайство, очень важное. Был такой цирк! Но мое изобретение сработало. В остальном у меня все хорошо. Правда хорошо. Не беспокойся. — Энн помолчала. — Я тоже тебя люблю, мама.
Затем она нажала «отбой» и захлопнула крышку мобильного.
3
Чайки ссорились из-за лежавшего в мусорном контейнере засаленного коричневого пакета. По обветренным доскам настила расхаживали, переваливаясь с боку на бок, пестрые голуби. Они так быстро работали лапками, что казались заводными игрушками. Субботнее утро выдалось ясное и солнечное. Жара. Энн выяснила, что Атлантический океан ничем не отличается от Тихого: мокрый, большой, синий и очень подвижный. А олицетворением естественной красоты для нее навсегда остался один торговый пассаж в северном пригороде Филадельфии.
Утренняя пробежка осталась позади. Она ненавидела каждый шаг из этих трех миль вдоль ветреной набережной (по четырнадцать минут на одну милю). Не самый быстрый бег. Зато большая майка и шорты вымокли насквозь. Энн часто, тяжело дышала. Конечно, ведь спортивный бюстгальтер ограничил доступ кислорода в ее организм. Мысль: дьявол существует, а место его работы — фирма «Чемпион».
Ожидая, пока дыхание придет в норму, Энн вытерла глаза. На ней были темные очки «под Оукли».[13] Влажные волосы она собрала в «конский хвост». Верхнюю губу покрывала щедрая порция мази с оксидом цинка.[14] Мимо неторопливо трусили другие бегуны. Они щеголяли громадными наручными часами для троеборья и новенькими кроссовками. Потемневшие доски тихонько гудели. Да, когда она только вышла на пробежку, людей было куда меньше. Четвертое июля вдруг началось. Мимо Энн проехала семья — на арендованном прогулочном автомобильчике с навесом в красно-белую полоску. Когда некоторые бегуны начали на нее поглядывать, Энн решила вернуться в свой домик. Ее ждала работа.
Она пошла в обратную сторону. Ветерок оказался настолько теплым, что ни о какой свежести не было и речи. Энн остановилась у газетного киоска, чтобы купить бутылку воды и какую-нибудь филадельфийскую газету. Получив влажный чек, она отошла в сторону и уже собиралась щелкнуть пластиковой крышечкой бутылки. Энн развернула газету и замерла.
«УБИТА ЖЕНЩИНА-ЮРИСТ». Под громким заголовком располагалась ее собственная фотография времен окончания юридического факультета. Дешевые краски придали ее глазам зелень синтетических леденцов, а волосы обрели прямо-таки апельсиновую рыжину, уместную разве что на охотничьих флажках. Фото было заключено в черную рамку, а внизу стояла подпись: «Энн Мерфи».
Она неестественно рассмеялась. В заглавной статье рассказывалось о ее смерти, но она не была мертвой! Усталой, обезвоженной — да, была. Только не мертвой. Ошибка, чудовищная ошибка! Энн развернула газету. С океана налетел ветер и принес резкий запах крабов и дизельного выхлопа. Листы надулись, словно парус. Справившись с непослушной бумагой, Энн прочитала несколько первых абзацев.
«Убита Энн Мерфи, двадцати восьми лет, адвокат, представлявшая интересы интернет-компании „Чипстер-ком“. Прошлой ночью тело Мерфи было обнаружено в ее собственном доме. По сообщениям полиции, смерть наступила в результате нескольких выстрелов в упор. О случившемся было объявлено в больнице университета Темпл в пятницу, в 23.48.
Полиция прибыла к дому Мерфи (Уолтин-стрит, 2257) по вызову соседей, услышавших выстрелы. Признаков взлома не обнаружено. На данный момент на подозрении у полиции никого нет».
Энн сняла темные очки и перечитала абзац. Чувство юмора куда-то испарилось. Нет, ей, наверное, привиделось. Бред! Может, адрес неправильный? Энн еще раз проверила: Уолтин-стрит, 2257. Это ее дом, однако она не мертва. Ее там вообще нет.
О Господи! У Энн перехватило в горле. Какая чудовищная путаница! Ее затрясло. Обнаруженное полицией тело принадлежит Уилле!
Такое возможно? Разве такое возможно?! Ее сердце остановилось. И лишь постепенно к Энн вернулась зрение: вокруг было полно людей, все расплывалось. Дрожащей рукой она нацепила темные очки.
«Это Кевин, — прошептал внутренний голос; голос, от которого она, как ей казалось, навсегда избавилась. — Ты знаешь: это сделал Кевин».