— Ну конечно, повязки с крылышками! Большой поклонник Гермеса. Или Пана, а? — Судья Хофмейер хихикнул, и галерея вместе с ним (пользуясь разрешением суда). — Зачем же ему крылышки, госпожа адвокат?
— Почему бы и нет, ваша честь? Хотя я сомневаюсь, что мистер Ливер изучал мифологию. Ему двадцать три года, и он просто слишком увлекался «Джекэс».
— Джекэс?
— Это шоу на Эм-ти-ви. Голые или переодетые гориллами молодые люди катаются на скейтбордах.
Энн шоу нравилось, но она не жаждала поделиться этим с судьей. Во всяком случае, когда он такого возраста и с такими полномочиями.
— Как бы там ни было, мистер Ливер вышел из-за своей перегородки и на мгновение встал перед мисс Фельдман. Он не сказал ничего особенного, не делал непристойных жестов, просто помахал руками, словно крыльями, — по-моему, это глупо и пошло. Но федеральный закон этот человек не нарушил.
Судья Хофмейер расхохотался:
— А ведь «НАСДАК»[5] взлетел под небеса! Вот она, пресловутая интернет-революция! Национальной экономикой правят дети, нацепившие на себя кухонные причиндалы!
Энн подождала, пока стихнет смех на галерее. Праздничное настроение уже успело вступить в свои права, и Энн надеялась воспользоваться этим в ближайшие пять минут.
— Это и вправду смешно, ваша честь! На самом деле мисс Фельдман сочла действия мистера Ливера шуткой. Когда тот замахал руками, она захохотала и даже свалилась со стула! Мистер Ливер был так смущен, что убежал в мужской туалет и не выходил до конца рабочего дня.
На галерее засмеялись громче. Судья Хофмейер дождался тишины и опять стал серьезным:
— Ладно. Та еще ситуация, ничего не скажешь. Ваши клиенты из «Чипстера» не желают, чтобы мисс Фельдман поведала суду о крылышках из фольги?
— Ее свидетельство не имеет отношения к данному разбирательству. На процессе «Дитс против „Чипстера“» будет рассматриваться дело о сексуальном домогательстве, возникшее по недоразумению. Истец утверждает, что Гил Мартин, глава компании, не единожды принуждал Бет Дитс, программистку, к вступлению с ним в интимные отношения прямо у него в кабинете, угрожая ей в случае несогласия увольнением. Что происходило между мистером Мартином и миссис Дитс — с этим будут разбираться присяжные, и мы докажем ложность выдвинутых истцом обвинений. И что бы ни делал мистер Ливер — бегал нагишом, размахивал руками или принимал перед мисс Фельдман всякие позы, — это не может ни подтвердить, ни опровергнуть, домогался Гил Мартин миссис Дитс или нет.
— Типичный пример избирательного подхода. А, мисс Мерфи?
— Именно так, только с одним уточнением. — Энн перевела дыхание. — Если бы в фирме имело место «враждебное окружение», то количество и распространенность других инцидентов такого рода имели бы отношение к данному делу. Но поскольку перед нами недоразумение, то недопустимо привлекать эти показания, так как они лишены всякой связи с предметом спора.
— Так… Ваши рассуждения покоятся на разнице между теорией «враждебного окружения» и теорией «недоразумения». — Судья Хофмейер глубокомысленно нахмурился. — Весьма формальный подход.
— Скорее, точный, ваша честь.
По мнению Энн, точность важна в законе, хирургии головного мозга и когда красишь губы. В других случаях радости от нее никакой.
— Свидетельство такого рода делает разницу существенной. Защитник истца воспользуется инцидентом с мистером Ливером для укрепления своих весьма слабых аргументов против мистера Мартина.
Судья почесал подбородок, который в это время суток был еще гладко выбритым.
— Как насчет прецедентов, мисс Мерфи? Мне не удалось найти ничего подходящего.
— Честно говоря, их нет, ваша честь. Я присовокупила материалы из дела «Бекер против АРКО», которое подтверждает мою правоту, и все же это нельзя назвать прецедентом. Из него становится очевидной опасность использования такого рода свидетельств, поскольку они снимают с защиты истца какие бы то ни было ограничения и позволяют ей действовать в самом нелогичном ключе. Например, искать косвенную вину ответчика.
— Спасибо, я принял к сведению ваши соображения, мисс Мерфи.
Судья Хофмейер кивнул и повернулся к защитнику истца:
— Хотите что-то добавить, мистер Букер?
— Конечно, ваша честь. — Мэт подошел к кафедре, и Энн уступила ему место. — Ваша честь, я ценю шутку не меньше того парня и согласен: теперь данное происшествие кажется смешным. Но вопреки утверждениям, сделанным защитой ответчика, мисс Фельдман эта так называемая шалость совсем не развеселила. В этом и в большинстве других округов поведение мистера Ливера квалифицируется как «появление в общественном месте в непристойном виде».