– Понимаю, – сказал Рамон. – А если сам закурю, не будешь возражать?
– В нашем деле, – ухмыльнулся я, – помирают вовсе не от последствий пассивного курения.
– И даже не в итоге активного, – засмеялся Рамон. – Я люблю курить: табак способствует ясности мыслей. Да и, как выражаются янки, не собрался же ты жить вечно!
Рамон был низкорослым, крепко сбитым человеком. Смуглая кожа, черные блестящие волосы. Пожалуй, в его жилах текло немало индейской крови, но я никогда не спрашивал об этом. Учитывая дурацкие национальные предрассудки, тяжело угадать – обидится собеседник такому вопросу, или нет.
Щегольской деловой костюм Рамона был очень легким, в мелкую полоску; белая рубаха казалась безукоризненно свежей. Наличествовал также шелковый галстук в блекло-зеленых разводах. Я припомнил: Рамон всегда старался облачаться щегольски, по крайности, весьма опрятно и строго. На его плечах городская одежка отнюдь не выглядела неуместной среди мексиканских лесов и гор. Любопытно, как удается Рамону сохранять ботинки надраенными до зеркального блеска?
– Не сочти за бестактность, – молвил я, – но какого лешего ты позабыл в этих буераках, зачем шныряешь в обществе коммандос? И чем они, собственно, занимаются?
Рамон улыбнулся.
– Наверное, отвечу. Но сперва скажи, что ты сам вытворяешь в Мексике под именем субъекта, который ныне числится весьма нежелательной персоной?
Здесь возникала заковыка. Сколько правды можно изложить Рамону? Официальных предупреждений на этот счет я не получал. Солана-Руис был хорошим парнем; даже приятелями когда-то числились, но разливаться соловьем в его присутствии я не собирался.
– Прежде чем начну тебе врать, – ухмыльнулся я, – разреши, все-таки, выяснить несколько вещей. Хорошо?
– Хорошо.
Помолчав немного, я осведомился:
– Во-первых, что известно о человеке, зовущем себя сеньором Сабадо?
Рамон поглядел с недоумением.
– Как ты помнишь, по-испански sabado значит “суббота”…
– Кроме этого, – сказал я, – о господине Сабадо ничего определенного пока не выяснено.
– А чем он знаменит?
– Просто имя, но мне велели держать ухо востро и прислушиваться – не упомянет ли кто-нибудь сеньора Сабадо? Также предупредили: коль скоро с этим человеком приключится несчастье, мексиканское правительство не объявит общенародного траура.
– Правильно, – улыбнулся Рамон. – Тогда слушай. М-м-м… Личность сеньора Сабадо не установлена, однако упомянутый господин связан с некоторыми делами… скажем, с очень сомнительными предприятиями. Ты совершенно прав: если его постигнет внезапный разрыв сердца или шальная пуля отыщет, национального траура не объявят. Скорее, наоборот…
Смертные приговоры отнюдь не всегда выносятся в столь безупречно деликатной форме; но Рамон прямо подтвердил сказанное Маком в Эль-Пасо: мексиканцы не только не станут препятствовать моему хитроумному заданию, но еще и помогут. В разумной степени, конечно…
– Теперь поясни, отчего лейтенант Баррага назвал меня мистером Коди. И откуда вы знаете о Коди.
– О, мы весьма интересуемся пропавшим оружием, равно как и любым субъектом, способным привести к нему. Прознав о намерении Горация Коди провести медовый месяц в Мексике – осведомители есть не только у твоих начальников, а горничные и официанты часто слышат массу любопытных вещей, – мы решили обезопасить его от участи, постигшей ранее Вилла Пирса.
– Хорошенькая безопасность! – брякнул я. Рамон хохотнул.
– Мои люди, наблюдавшие за вами исподволь, сообщили командиру: пожилой миллионер вовсе не так безобиден, как можно ждать от человека, разменявшего седьмой десяток. Впрочем, я мог бы заподозрить истину и чуть пораньше, увидав приготовленную для тебя машину. Чересчур уж отдавало профессиональной работой.
– Э-э-э, – возразил я, – мне доводилось встречать людей, разменявших восьмой десяток, и способных любого из нас двоих в землю вколотить! Настоящий
Коди, между прочим, очень крепким орешком оказаться мог бы. И японским вездеходом запастись – тоже.
Рамон пожал плечами. Я гадал, что еще умудрились подсмотреть кравшиеся по нашим пятам индейские лазутчики в пятнистых комбинезонах.
– Насчет безопасности, – продолжил Солана-Руис: – Хотя здесь и не отель, но все-таки гораздо приятнее, чем в обществе генерала Мондрагона и его ублюдков. Допрос, которому подвергли Пирса и его даму, был, судя по всему, не из мягких.
– Если старались, то предполагали, что Пирсу известно об оружии?
– Да. По-видимому, Пирс предпринял частное расследование противозаконных действий своего партнера. И, смею думать, совершил здесь, в Мексике, неожиданное открытие, за которым последовали нападение, пытки, смерть. По крайней мере, палачи были крепко уверены: Пирсу известно все. И просчитались, так же, как немного ранее просчитались, истязая Хорхе Медину.
– И решили заручиться первоисточником сведений?
– Кажется, да. Я помедлил.
– Кто, черт возьми, этот генерал Мондрагон? Я видел щеголя в мундире цвета хаки, при нем обретался громила-телохранитель, похожий на североамериканца. Ох и бандюги!
– Щеголь и был генералом. Только бандюгами эту публику звать нельзя, – весело осклабился Рамон: – Генерал командует благородными революционерами красного толка, стремящимися принести на многострадальную мексиканскую землю чуток свободы и демократии.
– Ага. При помощи мачете. Рамон ухмыльнулся.
– Иначе здесь не бывает. Мэттью, это Мексика! Все политические перемены осуществляются посредством мачете. Либо винтовки. Либо пушки… От мачете никуда не денешься, но хотя бы количество пушек и винтовок надо уменьшить. Рог favor, объясни теперь, чем занимаешься ты сам?
Я поколебался.
– Коди арестовали в Эль-Пасо, за попытку совершить убийство. Содержат в полной тайне. А я решил прогуляться по Мексике вместо него и подождать: мало ли – вдруг кому-нибудь взбредет в голову поболтать со мною или напасть… Глядишь, и приведет к оружию…
Это было правдой – чуток отредактированной.
– А… дама? Тоже… как это? Подсадная утка?
– Нет, взаправдашняя.
– Хм! И вы заставили ее сотрудничать?
– Зачем – заставили? Дама в есть несостоявшаяся жертва Буффа Коди. Голубчику ее деньги требовались.
– Понятно… Видишь ли, Мэтт, розыск оружия составляет лишь одну из моих задач. Вторая – держать Мондрагона и его сволочь под непрерывным и незаметным наблюдением. Ребятки составляют ударный отряд PLN. Ты о ней, наверное, слыхал.
– Не в пример остальным оппозиционерам, на политической арене PLN особо не шумит. Законные действия этих людей служат попросту ширмой для затей незаконных. Партия стремится к вооруженному перевороту.
– А почему, – полюбопытствовал я, – нужно выслеживать Мондрагона, точно Бог весть какую важную птицу? Отчего не двинуть войска и не стереть господина генерала в порошок?
Рамон изобразил негодование:
– Помилуйте, сударь! Экие фашистские речи! Убивать собственных заблуждающихся сограждан? Вы же сами из демократической страны, опомнитесь!
Он хмыкнул.
– Пристукнуть Мондрагона – значит создать ему репутацию героя, мученика, павшего в борьбе за свободу. А такого не надобно… Кстати, люди Мондрагона представят сколько-нибудь ощутимую военную угрозу лишь будучи хорошо вооружены. Как раз этому и стремимся помешать мы оба – ты и я.
– Точно, – признал я. – И, мешая вооружаться, дозволяем невозбранно делать фарш из американских туристов. О кадиллаках, превращаемых в металлолом, уже и речи не веду.
Я ухмыльнулся.
– Ну-ну… Пошутил. Расскажи-ка о Мондрагоне подробнее.
– К несчастью, – промолвил Рамон, – в вашей стране существует некто, готовый, по непонятным соображениям, тратить миллионы, подстрекая местных головорезов к мятежу. И снабжая их винтовками.