– Нельзя, – признал Рамон. – Посему, женщина останется здесь. Я представлю ее как заложницу, обеспечивающую примерное поведение Горация Коди. Уведомлю солдат, что ты взялся исправить содеянное и намерен вручить оружие правительству. А жена, сообщница твоя, побудет с нами. После окончательного успеха чету Коди выставят вон, в Estados Unidos, и навсегда воспретят им доступ на мексиканскую почву.
С минуту я изучал Рамона. Спрашивать о нашей судьбе в случае моего неуспеха было бы наивно. Все повиснет на волоске, будет зависеть исключительно от веса и влияния, коими обладает мой давнишний знакомец. Мстительности в Рамоне Солана-Руисе не наблюдалось никогда. Равно как и сентиментальности. Не думаю, что Рамон пустился бы на риск, вызволяя меня и мнимую мою жену, потребуй кто-либо – к примеру, политический офицер Луис Алеман – примерного наказания для подлых гринго.
Я замешкался у входа в коттедж. Начиналась новая стадия работы; из ловушек, расставленных доселе, удалось выскользнуть; я умудрился уцелеть назло супостату… Любопытно, кто поджидает сейчас, готовясь отправить меня к праотцам?
Глубоко вздохнув, я повернул ключ, пинком распахнул дверь и метнул вперед матерчатый саквояж, уповая, что фланелевая пижама, лежавшая внутри, и мягкий ковер, постеленный на полу, предохранят обретавшуюся меж моими пожитками бутылку виски от немедленной погибели.
С виски в Мексике было скверно…
Из коттеджа грянул выстрел.
Глава 15
На девице было грубое серапэ, закинутое за плечо и оставлявшее правую, державшую пистолет, руку свободной. Где-то мы с противницей уже встречались, но где именно – я не припоминал. И не стремился. Надо было действовать, не дожидаясь, покуда курок опустится вторично.
Сколько-нибудь уважающий себя профессионал ни за что не “купится” на влетающий в комнату чемодан или плащ. Я рванулся вперед, пригнулся, упал, покатился по ковру: этот прием почти всегда приносит пользу, если с любителем дело имеешь; любители не умеют определять нужное упреждение, пули бьют в сторону. Во всяком случае, вы очень рассчитываете на неприятельский промах…
Нового выстрела не последовало.
Я вскочил, вскинул тридцативосьмикалиберный смит-и-вессон, увидел, что девица держит собственное оружие на отлете, двумя пальцами, дулом вниз, почти брезгливо – ни дать, ни взять, крысу дохлую выбрасывать собралась.
Пальцы девушки начали разжиматься.
– Нет! – завопил я. – Не швыряй, чтоб тебе! Осторожно положи на большое кресло! Pone la pistola… *
Невзирая на то, чему наставляют несмышленых зрителей голливудские бредни, бросать заряженный пистолет куда попало не стоит – если только вы не стремитесь поиграть в любопытную разновидность русской рулетки. Падающее оружие очень часто палит само собою, отскакивает и, если брошен пистолет, а не револьвер, сплошь и рядом палит после этого опять: в произвольном направлении.
Я по-прежнему пытался подобрать испанские слова, значащие: “положи осторожно, дура”. Но девица оказалась понятливой, неспешно приблизилась к упомянутому креслу, определила ствол на мягкое сиденье. При этом не сводила с меня взгляда. Я приписал подобное внимание отнюдь не своей привлекательности, а естественному опасению девицы схлопотать пулю в спину.
Теперь я узнал непрошеную гостью. Она восседала в ресторане мистера Грина, одетая в дурацкое черное платье и не менее дурацкие красные туфли. Правда, в Кананеа с этой особой обретался еще и пожилой крестьянин…
Девушка облизнула губы.
– Я так и думала! Вы не… Правда говорить, номер был заказывай сеньором Коди, но вы совсем не тот Коли!
– Кажется, нет, – молвил я, – но вовсе незачем орать об этом на весь Эрмосильо.
Попятившись, я закрыл и замкнул дверь.
Девица сменила черное платье на пару синих джинсов и черный джемпер с длинными рукавами, но идиотские туфли оставались теми же. Невысокая, смуглая особа с широкими скулами, смуглой кожей, черными волосами. Я назвал бы ее маленькой, да язык не повернется. Рысь тоже невелика размерами, но это рысь… Впрочем, девицины глаза – огромные, темные – способны были, казалось, разбить чье угодно сердце единым взмахом длиннейших ресниц.
Снова облизнув губы, девушка заметила:
– Эта pistola моя, сеньор. Отдавайте, пожалуйте.
Я покачал головой.
– Нет. La pistola была твоей. Но любое оружие, из которого в меня пытались выстрелить, становится моим, понятно?
– Но я не пытала вас выстрелить! Я видеть, вы не тот Коди, и не стрелять второго раза!
– А был бы я тем самым Коди?
– Тогда я убивать без прощения.
– Ага. Но кто же вы, сеньорита?
– Антония Сиснерос.
– А-а-а, – протянул я. – Подруга покойного Хорхе Медины, работавшего на Коди, верно? Девушка скривилась.
– Подруга, да. Где стоящий Коди?
Она, должно быть, хотела сказать “настоящий”.
– Откуда ты знаешь его в лицо? – вопросом на вопрос откликнулся я.
– Он приезжать к Хорхе в Гуаймас, туда, где Хорхе жить. Они советиться. Насчет оружий. Много днев назад. Я быть с Хорхе, когда Коди приходить. Меня виганат! На улица! Но я прятаться и смотреть Коди. Темно быть, но я видеть очень хорошо! Тебе везти, что я хорошо видеть, иначе – пу-пу!
– Везти, – согласился я. – И тебе тоже, между прочим… Понятия не имею, где сейчас Коди.
– Ты занимать его место? Но ты не казаться очень Коди.
Я пожал плечами:
– Само собой… Но один молокосос уже посчитал меня Горацием Коди; надеюсь, парень будет не единственным… Ваше имя, сударыня, мне сообщили загодя. Поутру, поехав в Гуаймас, я собирался вас разыскать. И помощи попросить, между прочим.
Рамой справедливо заключил: Антония Сиснерос – лучшая из возможных ниточек, способных привести нас к вожделенному тайнику. Спасло меня, правда, чистое вдохновение; не проникни я в комнату после собственного саквояжа – вероятно, уподобился бы решету. Но как бы там ни было, а знакомство состоялось.
– Помощь? – недоуменно спросила девица. – Какой такой помощь?
– Медина спрятал полученное от Коди оружие. За это его убили.
– Ты тоже хотеть искать? Но я про тайник не знать ни шишки. Хорхе тоже не надо было такого работа. Работа сделал его мертвый. Этот сеньор Коди, он обещать много деньги, если мы помогать, много беда, если мы указываться…
Она хотела сказать “откажемся”.
– За это я его пу-пу! И генерал Мондрагон, который убивать Хорхе, тоже пу-пу! Много-много пу-пу! Он делать Хорхе больно перед смерть!
– Укладывай всех генералов, каких захочешь, и всех настоящих Коди, сколько есть. Но, поскольку настоящий Коли сидит за решеткой по ту сторону границы, весьма советую сосредоточить усилия на Мондрагоне.
Сказав это, я ощутил себя сущим Никколо Маккиавелли. Решение одной из поставленных задач буквально шло в руки: обуянная жаждой мести любовница убитого препроводит Мондрагона к праотцам в частном, так сказать, порядке… Ни мексиканское, ни американское правительства здесь, разумеется, не замешаны, и быть не могут замешаны… А мои собственные прегрешения против местных законов обещали отпустить.
Если найду оружие и пристукну загадочного сеньора Сабадо…
– Но insurgentes * прятаться в свои горы, – произнесла Антония. – Трудно искать, сеньор, и трудно убить.
– Уверена, что не знаешь, где Хорхе спрятал винтовки?
– Я женщина. Я готовить обед, подметать полы и делать любовь. Мой Хорхе не рассказывать женщина об оружиях, это мужской… би-зи-нисс!
До поры до времени вопрос о тайнике следовало замять.
– Между прочим, – небрежно произнес я, – отчего бы не пригласить человека, сидящего в соседней комнате, присоединиться к нам?
Повстанцы (исп.).
– Я понимаю (исп.).
Приемы каратэ.
Тюрьмы (исп.).
Дядюшка (исп.).
Входи, красавица (исп.).
Дробовик (исп.).
Грузовиках (исп.).
Легкий грузовик (исп.).
Докторши (исп.).
Большим (исп.).
Одолеет печаль – Пей мескаль! / Станет жить веселей – Снова пей! (исп.)
– Я понимаю (исп.).
Приемы каратэ.
Тюрьмы (исп.).
Дядюшка (исп.).
Входи, красавица (исп.).
Дробовик (исп.).
Грузовиках (исп.).
Легкий грузовик (исп.).
Докторши (исп.).
Большим (исп.).
Одолеет печаль – Пей мескаль! / Станет жить веселей – Снова пей! (исп.)