– Сначала, – возразил я, – давай извлечем этого достойного субъекта из оконной рамы, или он выпустит себе кишки остатками стекла и увеличит потери среди мексиканского населения на целую драгоценную единицу. Счастье наше, что Мак пользуется в этих краях некоторым влиянием, иначе не миновать бы уютной саrcel. * Доберешься до телефона прежде моего – звони по номеру семнадцать-сорок пять-пятьдесят пять. Спрашивай El Cacique. Представься, назвав мое кодовое имя…
Я осекся, осознав, что творится неладное: из гостиничной спальни до сих пор никто не появился.
– Эй, Антония, что стряслось?
– Да ничего не стряслось, – раздался низкий, довольно приятный голос. Последовал отчетливый удар: – Шагай, чтоб тебе!..
Я следил, как они появлялись. “Очень красивая гость” обладал пропорциями серого медведя. Аккурат с меня ростом и вдвое шире. Примерно триста фунтов против моих двухсот. Немодная, чрезмерно короткая, чисто военная стрижка делала парня похожим на профессионального боксера. Нос ему ломали по меньшей мере дважды. Но, странно: меньше всего пришелец напоминал безмозглого кулачного бойца.
Двадцати с небольшим лет, он казался едва ли не благовоспитанным школьником. Честные голубые глаза. Милая улыбка. Ни дать, ни взять – бойскаут!
На парня, как почти на всех собравшихся, были натянуты синие джинсы; плечи облегала походная куртка. На груди ее виднелась надпись “ЛЮБОВЬ”. Наверное, в насмешку.
Разумеется, я признал великана. Уже видал его: сквозь линзы “цейсса”. Он топтался у обочины магистрального шоссе рядом с женщиной, которую я был вынужден пристрелить несколько минут назад: телохранитель генерала Мондрагона. За спиною парня виднелась вооруженная маленьким двадцатидвухкалиберным пистолетом Антония. Вослед ей объявился Мэйсон Чарльз, обзаведшийся внушительным револьвером – четырехдюймовый ствол, весьма впечатляющее дульное отверстие – фу ты, ну ты! Чарльз метнул на меня вызывающий взгляд. “Если не желаешь отдать пистолет подобру-поздорову – черт с тобой: обзаведусь револьвером!”
Любопытно, что намеревался этот юный герой вытворять с трофейным оружием?
Гигант увидел простертую мастерицу рукопашного боя, выпрямился:
– Господи, помилуй, неужели так уж нужно было убивать? Бедолага просто выполнила свой патриотический долг, приложила руку…
– Ошибаетесь, – хладнокровно поправил я, – она чуть ногу не приложила. По неприятному, кстати, месту…
Затолкав собственный револьвер за пояс, я подобрал оружие, оброненное висевшим в окне человеком. Присовокупил к нему “беретту” Мэйсона Чарльза, лежавшую на полке бара.
– Лучше помогите моему напарнику извлечь эти руины империи из рамы.
Громила, всецело поглощенный созерцанием убитой женщины, даже не обратил внимания на живого, который болтался в оконной крестовине, безучастный ко всему на свете. Переведя взор влево, парень хмыкнул, открыл было рот, но вовремя осекся. Сделал два шага вперед, изучил положение вещей.
– Распрямите его! – скомандовал великан Греэру. – Теперь понемногу, осторожно, вытягивайте… Вот так… Ноги повыше… Я поддержу.
Предоставив им разбираться с увечными и ранеными, я занялся немедленными нуждами. Одна из первых наших заповедей гласит: не оставляй никаких стволов бесхозными. Иначе рано или поздно нацелятся в твою же спину. А на полу обретался неизвестный пистолет, или револьвер, упавший вместе с грудой купальных полотенец.
– Держи народы под прицелом, – бросил я Антонии, сгибаясь и вороша махровую ткань.
– Да не беспокойтесь, я наготове, – сказал Чарльз. Покопавшись, я обнаружил оружие. Поднял его – и услыхал предостерегающий вопль мексиканки.
Пистолет Мэйсона был направлен прямо на меня, Антония пыталась метнуться в сторону юного подонка, сбить ему прицел – но верзила с кошачьим проворством кинулся на нее (предварительно определив бесчувственного сотоварища посреди ковра), и отвесил девушке ощутимую оплеуху. Второй раз в течение одного и того же вечера я нырял на пол, стараясь уйти от пули.
Тщетно.
Расстояние было ближе, и преимущество внезапности оказалось отнюдь не на моей стороне. Здоровенный удар по левой части черепа взорвал перед моими глазами вспышку ослепительно белого света. Непонятные мурашки побежали по всему телу. Я запоздало различил грохот выстрела, шлёпнулся, разобрал, как торжествующий мальчишеский тенорок завопил:
– Будьте здоровы, мистер Коди!
Черная пелена обволакивала меня с неудержимой настойчивостью, точно приливная волна о берег билась. Я старался только не потерять сознания полностью, удержаться на краю бытия хотя бы столько времени, сколько было нужно для ответного хода…
Ох ты, подонок сопливый!.. Дождался-таки…
Следовало воздать по заслугам; надлежало заплатить по счету – это правило нам вдалбливали годами; оно сделалось почти второй натурой. Никто не убивает истребителя безнаказанно. Если истребитель способен хоть пальцем шевельнуть…
Никто не бессмертен; и мы не составляем исключения. Только если помирать – так с музыкой! Пускай сукины дети платят за потеху!..
Разумеется, щенок подошел полюбоваться первой своей жертвой. Потом, конечно, помчится в ванную, и блевать примется: подобное боевое крещение кончается однозначно. Боги бессмертные! Мэтт Хелм, знаменитый профессионал, гроза всех разведок недружественных, нейтральных и союзных, попался на крючок поганого любителя! Маменькиного сынка, безутешно оплакивавшего любимую родительницу и безуспешно пытавшегося отомстить за нее… Впрочем, как явствовало из последних событий, не совсем безуспешно.
– Сто-ой! – завизжала женщина, чей голос был отдаленно знаком. – Нет, не стреляй! Идиот, говорю тебе, это другой человек!
Чей-то ботинок пнул меня в ребра, перевернул на спину. Правая рука повиноваться отказывалась; правый бок еле-еле ощутил удар, но не беда. Нас не случайно учат орудовать левой…
Дозволив подонку насладиться открывшимся зрелищем, уже уверенный, что Джо не позволит ему выстрелить вторично, я увидел над собою не одного Мэйсона Чарльза, как следовало ждать, а сразу двух. Оно и понятно: фокусировка зрения расстроилась. Получается, заработал сотрясение мозга… Но это уже не играло роли.
Я просто закрыл один глаз, получил единичное изображение, выдернул из-за пояса курносый револьвер и отчаянным усилием надавил гашетку.
Глава 18
Я очнулся пристегнутым к непонятному снаряду, который сотрясался и летел вперед сквозь нескончаемую темноту. Я перепугался, не зная: царит темнота вовне меня или же начинается где-то внутри. Не видно было ни зги. Череп разламывало болью. Затем окружающий мир озарился быстрым всплеском света, грянул оглушительный вой, и все опять погрузилось во мрак.
Встречная машина.
Слава Богу, я не ослеп.
– Эти проклятые трейлеры считают, будто шоссе принадлежит им! – сказал недовольный женский голос. Я признал голос. Кажется, его обладательницу звали Жозефиной. Понятия не имея, что она творит в летучем снаряде, я начал даваться диву: а что, собственно, я в нем позабыл? Кажется, тихо-мирно отдавал концы на ворсистом ковре мексиканского мотеля – и, на тебе, прошу любить и жаловать… Но эту задачу лучше было отложить на потом.
Олух, олух, олух! Дозволил зеленому юнцу оставить при себе пистолет! Если болван позволяет подозрительной личности шляться с оружием в руках, пуля причитается болвану по справедливости.
Кто-то, заметил я с изумлением, вернул мой смит-и-вессон за брючный ремень, туда, где и положено обретаться револьверу честного, разумного истребителя. Причислять себя к оным после всего случившегося было бы самонадеянно… И все же револьвер оставался на месте.
Я с трудом открыл глаза.
Машина была моим собственным “субару” – по крайности, врученным мне во временное пользование. Я различил освещенную приборную доску, с удовольствием отметил, что количество огоньков остается прежним: значит, эффект раздвоения окончился. В правом боку по-прежнему шныряли мурашки, но вовсе не такими несметными роями, как вначале.
Дядюшка (исп.).
Входи, красавица (исп.).
Дробовик (исп.).
Грузовиках (исп.).
Легкий грузовик (исп.).
Докторши (исп.).
Большим (исп.).
Одолеет печаль – Пей мескаль! / Станет жить веселей – Снова пей! (исп.)