– Антония послужит ему на пользу еще меньше. А ждать бесконечно будет едва ли. Давай-ка послушаем, что парень способен сказать в свое оправдание… Полагаю, наилучшим пробуждающим средством станут алкогольные испарения. Сейчас откупорю бутылку и поднесу прямо к физиономии.
Так я и сделал.
Раздался шепот:
– Пускай дама… хлебнет виски, даже… если мне самому не позволит…
Джо и я переглянулись, устремили взоры на кровать, где обретался болезный Буфф.
– Как вы себя чувствуете? – спросил я. Отнюдь не из сострадания, а по резонам сугубо практическим.
– Сам знаешь, как, сынок… Похоже, самому не раз и не два доводилось пульки выковыривать, а?
Обращение “сынок” прозвучало почти смехотворно, однако я воздержался от ухмылки.
– А тебя, – прохрипел Коди, – неплохо на мой манер сварганили, совсем неплохо!
– Спасибо, – сказал я, – вы первый, кому понравился грим. Коди облизнул губы:
– Я подслушал вашу беседу. Невольно… Кто это – Антония?
– Молодая особа, невзлюбившая вас и вознамерившаяся убить. Вы с нею, конечно же, не знакомы, но Антония числилась подружкой покойного Хорхе Медины, а посему и считает вас повинным в его безвременной и болезненной гибели.
– Медины? – Коди казался озадаченным. Он осторожно пожал плечами: – Тогда пускай девушка запишется в очередь на убийство Коди… Желающих чересчур уж много… Ваше настоящее имя – Хелм?
– Да. Мэттью Хелм. Откуда узнали?
– От людей, сграбаставших меня сразу после свадьбы. Отродясь не встречал такого болтливого сборища… И перепугался: при пленнике выбалтывают подобное только тогда, когда не собираются отпускать его живым. Немало наслушался… Конечно, ребята не предполагали, что я сбегу, унося в голове столько полезных сведений…
Губы Коди растянулись в бледное подобие улыбки.
– Щенки нахальные… Твари безмозглые… Решили, будто от развалины старой никакого подвоха ждать не приходится. А я, со своей стороны, укрепить их в этом убеждении старался. Глядите, сопляки: Буфф Коди собственным ходом до сортира добраться не может, поддержки просит… Проводите уж, не то брюки обмочит, с места не сходя… Прошу прощения, сударыня. В конце концов я украл у одного из ублюдков револьвер, еще двоих взял на мушку и заставил разоружиться – но тут вломился отважный болван. Пришлось пристрелить. Если парень хотел казаться героем, то получил полную возможность это сделать. И очутился в числе мертвых дураков.
Я понимающе кивнул.
– Убирался я оттуда, – продолжил Коди, – под такой артиллерийский салют, какого и в День Независимости не всегда услышишь. Черт возьми, коль ребята не в состоянии поразить цель, держа револьверы в обеих руках – пускай зубами рукоятку хватают… Или в отставку подают, пока не поздно.
– Все же, – заметила Джо, – вас хорошенько ранили!
– Ну да, правильно. Пуля отлетела от стены, ударила рикошетом… Голубушка, вы же, сдается, доктор? Сами рассудите: прямое попадание в это место укладывает человека надолго! Или вообще навсегда. Но пулька по ребрам скользнула, под кожей у самой мышки застряла – вот и все.
– Эй, – заметил я, – зачем же вы умирающим притворились на пороге?
– А ты бы не притворился?.. Безопасней так, сынок. Не шарахнут по черепу чем попало… Кстати, прими благодарность.
– За что?
– За то, что уцелел. Если б тебя пришили в Мексике, меня в Эль-Пасо через полчаса в расход вывели бы. А так мы оба живы… Женушку мою берег?
– Глорию? – спросил я в замешательстве. – Это зависит от того, что вы подразумеваете, мистер Коди. Он отлично понял меня, и фыркнул.
– Не о личной жизни речь, сынок… Жива? Здорова?
– Вполне.
– Сдается, супостаты наши вовсе не так горазды людишек убивать, как похваляются, а?
– Или мы горазды выживать, мистер Коди.
– Зови меня Буффом, – велел нефтепромышленник. – Это на всех друзей-приятелей распространяется.
– А с чего это вы решили, будто мы друзьями числимся?
Коди отозвался не сразу. Лежал и следил за мною хитрыми глазищами. Спустя минуту он изрек:
– Друзьями, пожалуй что и нет, сынок; да только у нас уйма общих врагов… А это, в сущности, равняется дружбе. Одни и те же ребятки стараются угробить нас обоих. Вот я и решил: сумею разыскать тебя в Мексике – легче будет уцелеть.
– Как же вы нас обнаружили?
– У человека с моим состоянием всегда имеются полезные связи, – ответил Коди. – Все телефонные будки на юго-западе Соединенных Штатов моей кровушкой залиты: знакомых обзванивал, о тебе допытывался. Узнал, что в Эрмосильо стрельба приключилась; услыхал, как ты без вести пропал вместе с доктором Бекман, в девичестве Чарльз… Потом рассказали мне про домик Шонфельдов… Девочка, должно быть, считает, что я в матушкиной гибели виновен?
Джо издала негодующий звук.
– Мы знаем, кто виновен, мистер Коди! Не считаем, а знаем! Революционеры, которым вы продавали оружие! И знаем, кто науськал эту сволочь на маму и господина Пирса!
Она сглотнула.
– Уймитесь, и влейте в себя чуток жидкости – да не виски, черт бы вас побрал, а чего-нибудь по-настоящему полезного.
– Пива, – пробормотал Коди. – Просто хорошего баночного пива… У меня осталось немного в машине.
– По сравнению с этим пивом, – жизнерадостно возразила Джо, – конская моча покажется нектаром! Лежите смирно. Как врач, прописываю крепкий бульон. И даже сама берусь его приготовить.
Она поднялась и пропала за дверью.
– Бой-девка! – восхищенно сказал миллионер.
– И все же, – безо всякой связи сказал я, – как вы нас обнаружили?
– Поболтал с человечком, знавшим, что Джоанна Бекман выпросила неделю отпуска за собственный счет… Кино-Бэй расположен в семидесяти милях от Эрмосильо, имея на руках раненого, Бекман едва ли помчалась бы дальше… Оставался пустяк: продержаться и дожить до прибытия сюда. Я взял напрокат автомобиль у одного из старинных дружков и покатил. Рана заживать не хотела, пулю извлекать было некому…
– Я подумал бы, что, обладая подобными связями, вы первым делом броситесь к знакомому доктору.
– Ты подумал бы, и те ребятки подумали бы… А у них у самих связи – ого-го! Тебе лучше знать… За всеми врачами штата следили вовсю, не сомневайся. Вот я и решил: не стоит рисковать попусту. Двое покойников, один тяжелораненый – и все это натворил старина Коди! Агентство наверняка с ног сбивалось, разыскивая меня по всему Западу. А пулька под самой кожей засела, ощупать можно было. Вот я и подумал: если припечет – оботру нож добрым виски, того же виски хлебну для храбрости, да, благословясь, и выковырну. Дело нехитрое, правда, неудобное…
– Разрешите главный вопросец, мистер Коди? А на кой, собственно, ляд я вам понадобился?
Волчья ухмылка старика обнажила тридцать два отличных зуба – то ли настоящих, то ли вставных, не знаю.
– Чтоб работу исполнить, сынок! Ту самую, для которой тебя начальство отрядило.
– Какова же, по-вашему, эта работа?
– Винтовочки разыскать, в Мексике без вести пропавшие. Тебе они требуются, и мне тоже требуются… Отчего бы не поискать на пару, а? Найдем – тогда уж и перегрыземся.
Я созерцал осунувшееся, доросшее щетиной лицо, и грустно думал, что блеклые глаза и седые волосы могли бы кого угодно ввести в заблуждение. Даже меня. Кое-кто из организации Сомерсета положился на обманчивую внешность Коди и горько поплатился за свою опрометчивость. Погибло двое. Весьма вероятно, в пестрой карьере Коди эти трупы отнюдь не были первыми…
– Послушайте, – улыбнулся я, – вы, змий седовласый и гремучий! Вы действительно решили, будто я соглашусь работать на пару?
Коди улыбнулся в ответ. Оскал обученного полицейского пса располагал бы к доверчивости куда более.
– Сынок, да ты бы с дьяволом работал бок о бок, если б делу этим пособить мог! И рассчитывал бы, что под конец непременно объегоришь нечистого!
На беду, Коди говорил сущую правду.