Глава 22
Стоя перед пылающим камином, до пояса раздетый, я возносил обе руки на манер человека, взятого на мушку, дозволяя Джо обматывать мою грудь полосой материи, оторванной от простыни.
– Плотнее, – велел я.
– Продохнуть не сможешь.
– Не пререкайтесь с пациентом, доктор, время дорого. Сеньорита Антония – особа нетерпеливая, ждать бесконечно вряд ли будет. А перед ее вторжением надо еще несколько полезных вещей проделать.
– Каких же?
– Не разговаривай, знай наворачивай! Потолще, чтоб рубаху распирало. Чтоб всем было ясно: вот идет израненный, мающийся лихорадкой, беспомощный старик… Отлично. Все.
Я подождал, пока Джо Бекман скрепила концы повязки английскими булавками.
– Теперь голову обмотай, чтоб мозги наружу не вывалились.
– Мозги? – невиннейшим голосом переспросила Джо. – Какие мозги?
Поспешно застегнув свадебную рубашку Горация Коди, я натянул поверх нее измятый, но уже мало-мальски пристойно выглядевший пиджак. Двадцать минут назад Джо пропустила одежду сквозь отыскавшуюся в доме стиральную машину; костюм принял обработку очень плохо, но я не собирался идти в нем на светский прием. Кровь отмылась – и слава Богу.
Заткнутый за пояс револьвер нарушал стилистическую целостность маскарада, но я тщательно закрыл его полой и понадеялся, что в ближайшее время обыску не подвергнусь.
– Неплохо выгляжу?
– Психопат, – сказала Джо. – Полный межеумок.
– Ты врач, – ответил я, – тебе виднее.
– Это ловушка, Мэтт!
– Я на жизнь зарабатываю, попадая в ловушки.
– С чего ты взял, будто Коди можно доверять?
– Он, для начала, в постели валяется, беспомощный, словно котенок. А во-вторых, у тебя остается пистолет.
– Между прочим, ты сейчас тоже не смахиваешь на сверхчеловека!
– О, боги бессмертные! – скривился я. – Человек тешился надеждой, что сумел ублажить любовницу – и пожалуйста!
Джо слегка зарделась; я поспешил добавить:
– Но лечение себя оправдало. Заявляю: это куда лучше электрошока.
– Не знаю, – сухо произнесла женщина. – Господи, помилуй, ведь в кровати лежит Гораций Госмер Коди! Личность, повинная в убийстве моей матери и Вилла Пирса! И я сама за ним ухаживаю… Непостижимо!
– Поистине.
Джо уставилась на меня.
– Сомневаешься в его виновности?
– Глория уверяла: старый злодей запугал ее до того, что замуж выйти вынудил; впоследствии намеревался укокошить женушку и прикарманить все ее деньги. А твой братец убежден: маму спровадил на тот свет именно Гораций Коди. Хитроумный, кровожадный, безжалостный негодяй. Да только…
– Только?..
– Субъект, валяющийся в спальне, вряд ли на эдакое способен… Теперь, повидав его и побеседовав, смею даже утверждать: начисто не способен!
Джо сочувственно покачала головой:
– Повторяю первоначальный, подкрепленный врачебным авторитетом диагноз: ты свихнулся! Будь любезен, уплати за консультацию сто пятьдесят долларов и позаботься о стационарном лечении мозгов.
– Я не говорю, что в спальне валяется ангел. Я не сел бы играть с Горацием Коди в карты, а заключая с ним деловое соглашение, привел бы, по меньшей мере, взвод понаторевших в своей профессии адвокатов. Не хочу сказать, будто старик не может продавать мексиканцам контрабандное оружие. Но вот убить партнера и старого друга, с которым не один пуд соли слопал, Коди не сумел бы. Разве что…
– Что?
– Разве что партнер совершил бы по отношению к нему гнуснейшее предательство. Но даже в этом случае Коди пристрелил бы Пирса лично, своими руками, а не стал натравливать на него мексиканскую шайку. И еще…
– А?
– Он бы никогда и ни за что не причинил вреда беззащитной женщине, полностью доверившейся доброму, годами испытанному дяде. Женщине, выросшей у него перед глазами.
– Но ведь Глория говорит…
– Я – не Глория. И не обязан верить очевидному, если оно в корне противоречит возможному.
– Глория знакома с Коди очень давно, всю жизнь! А ты с ним общался не больше десяти минут! И считаешь, будто узнал старика лучше, чем Глория?
– Конечно. Мы с Коди – уроженцы Запада; Глорию же растили к востоку от Миссисипи, в большом доме с белой колоннадой, полном скучных чопорных олухов и еще более скучных, тупых лакеев. А я взрослел среди просторов, изобиловавших прелюбопытными личностями. Люди такого свойства, как наш знакомец, отнюдь не редкость меж тамошними старожилами. Эти субъекты не колеблясь обведут тебя вокруг пальца, всучат никчемную кобылку вместо призового скакуна; и они же в любую минуту отдадут тебе последние десять центов, да еще искренне попросят прощения за то, что не сумели наскрести двадцать пять…
– Но…
– И последний довод. Жизнь Глории никогда не зависела от умения верно оценивать ближних. Моя же зависит от этого постоянно… Как видишь, я до сих пор жив.
– Понимаю. Но я оцениваю людей как профессионал! И не верю старому козлу ни на йоту!
Я осклабился.
– Именно! Как профессионал. А профессионалы поневоле сталкиваются только с клиническими случаями. Поверь: этот старый козел ни за что на свете не подстроил бы давнему товарищу ловушку по дороге из Масатлана в Дуранго; и юную жену забодать не вознамерился бы! И, коль скоро он, по моему разумению, не виноват ни в том, ни в другом, разреши усомниться, что Коди контрабандой переправлял мексиканцам штурмовые винтовки. На это он, конечно, способен, однако теперь склоняюсь к мысли: в афере с оружием Коди не участвовал.
– Да он же сам просит помощи в розысках!
– Эти окаянные винтовки, – пояснил я, – требуются, похоже, всем подряд. Но ведь не все подряд замешаны в их переброске через границу, верно, Джо?
– Смотри, дорогой, подведет он тебя под меткую пулю. А если следующий выстрел заденет не голову, а задницу, ты можешь пострадать по-настоящему… Насколько помню, у какого-то динозавра мозги помещались недалеко от заднего прохода; и динозавр этот вымер заодно со своими собратьями.
Я лишь осклабился в ответ. Возвратился к спальне, приотворил дверь, проскользнул внутрь. Гораций Госмер Коди приподнял веки, шевельнул рукой, ощупал впечатляющую повязку на голове – Джо постаралась вовсю.
– Глупости, – сказал он. – Коль они доберутся до усадьбы, какая разница: примут меня за меня, или меня за тебя? Все равно укокошат, не рассуждая. Мы им требуемся оба.
Я пожал плечами.
– Пожалуй, вы правы, но я привык орудовать обстоятельно и пользоваться даже незначительными шансами. В нашем деле точно предугадывать поворот событий невозможно, а всех затрат на маскировку – чуток стерильной марли. Поди, скажи заранее, пригодится, или нет…
Выждав мгновение-другое, я прибавил:
– Дом будут охранять, но лишь потому, что в нем обретается Мэтт Хелм, лежащий с поврежденной башкой. Гости нагрянут непременно: если сюда сумели добраться вы с Антонией, значит, и любой иной сумеет. Не забудьте: вы маетесь от сотрясения мозга, почти беспомощны, всецело безобидны. А Гораций Коли, наспех отмыв одежку, спешит подальше, в глухие мексиканские пустоши.
– Возьми-ка, надень мой галстук, – усмехнулся Коди. – Ношу его, как счастливый талисман. Любой, видавший меня хотя бы дважды, знает: без галстука “боло” я и шагу не сделаю.
– Мне ведено сыскать некоего человека, сеньора Сабадо. Пока под арестом сидели, не слыхали этого имени?
Коди нахмурился.
– Нет, Сабадо не упоминали… А вот господина Субботу называли, да не раз.
– В связи с чем?
– Не помню. Просто запомнилось несуразное имя… Говорю же тебе: ребятки болтали без умолку.
– “Господин Суббота” звучало шутливо или всерьез?
– Пожалуй, шутливо. Точно школяры учителя дразнили за глаза. Это и впрямь важно?
– Пока что нет, – сказал я. – Переберемте снова отданные распоряжения… Сажусь в ваш фургон, еду вдоль побережья, прямо на север; отыскиваю субъекта, именуемого Артуро. Фамилия?