Выбрать главу

Антония ухмыльнулась.

– Не очень-то зубы скаль, – заметил я. – Они тоже курок спускать умеют.

Антония безразлично передернула плечами:

– Никто не бессмертен… Дай бинокль, а?

– Возьми.

Спустя минуту девушка возвратила “пейсе” не произнеся ни слова.

– Что-нибудь различила?

– Nada. Никаких hombres. Только птицы… Пойдем?

Птиц не замечалось; лишь одинокий стервятник парил в прозрачных голубых высях.

Я тащился вослед Антонии угрюмо и сосредоточенно.

– Пришли, – уведомила девушка. – Теперь очень осторожно посмотрим с гребня… Видишь? Пьедрас-Неграс…

– Уже видел, – огрызнулся я. – Как ты думаешь, наблюдателя там оставили?

– Si. На другой стороне, должно быть. Отсюда нелегко спуститься, но обзор – лучше не бывает.

– Вот и спускайся, – посоветовал я. – В мокасинах тебе и карты в руки. Приметишь стрелка, тут же вернись: управляться с этой публикой – по моей части. У меня, – прибавил я торопливо, – больше опыта… Эй, сделай маленькое одолжение!

– Хоть сию минуту, – последовал учтивый испанский ответ.

– Ссуди меня двадцатидвухкалиберным зверьком.

Антония нахмурилась.

– Он же считается у вас последним делом, игрушкой никчемной… А, понимаю! Тебе нужен очень маленький пистолет, чтобы в ботинок затолкать… Миу Bieп. *

Антония!

– Si?

Будь осторожна.

Девушка приподнялась на цыпочки и легонько чмокнула меня в щеку. Потом бесшумно исчезла. Я уселся на горячую землю и принялся выжидать. Над Пьедрас-Неграс по-прежнему витал одинокий стервятник.

– Один караульный, – сообщила Антония получасом позже. – Сидит, привалившись к утесу, курит сигарету. Дым относит метров на сто.

– Янки? Мекс?

– По-моему, гринго. Соломенная шевелюра, да и рост – ого-го. Разговаривал по радиотелефону. Далеко было, слов я не разобрала, но, кажется, болтал на твоем языке.

– О да! Эта публика без радиотелефона и шагу не ступит.

Я поглядел на часы. Ровно десять.

– Винтовка у парня есть?

– А как же!

– Настоящая или штурмовая?

Антония нахмурилась, не вполне понимая разницу. Затем просияла:

– Длинное ружьище, с оптическим прицелом и старомодным затвором.

Что ж, оно и понятно: самые подходящие края для снайперов. Но и нам хорошая винтовка не помешает…

Вынув складной нож фирмы Рассел, я проверил остроту лезвия. Как выяснилось, хирургические упражнения доктора Бекман отнюдь не повредили клинку.

– Подожди здесь! Ни шагу в сторону, – велел я. Антония знала гораздо больше, чем говорила: это было несомненно. Привела к месту, с которого отлично просматриваются Пьедрас-Неграс, без малейшего колебания. Безусловно, бродила здесь не впервые. Любой разумный профессионал задушил бы девку не раздумывая, и Антония понимала это; и забавлялась, видя, что я медлю. Я действительно медлил. Дерзкая сучонка нравилась мне, а излишняя подозрительность может невзначай и боком выйти… Какого лешего!

– Где сей заядлый курильщик примостился?

– Осторожно ступай a la derecha, направо. Метров через пятьдесят выйдешь на ровное место, увидишь скалу, возле нее растет одинокое дерево. Там он и пристроился. Vaya con Dios, amigo.

Я не мог не вспомнить, что с такими же словами проводил меня в заранее расставленную ловушку бандюга Артуро. Но хоть кому-то же надо верить?

Часовой обнаружился именно там, где сказала Антония.

Парень даже не трудился напрягать слух, ибо не ждал, что противник может подкрасться вплотную. Он просто поглядывал направо и налево, ленивым взором обводил местность, убеждался: никого нет, и снова предавался блаженному безделью. На груди у парня болтался мощный бинокль, не менее 7х50. Инфракрасный, должно быть.

Антония уведомила точно: из-под широкополой шляпы выбивались белокурые, длинные, до самых плеч свисавшие волосы. Ни дать, ни взять, генерал Кастер. Только бедный Кастер был честным американцем и своего роскошного скальпа лишился на родной земле: при Литтл-Бигхорне, или Гризи-Грассе, или как там еще зовут знаменитое место? Имен у этого клочка земли побольше, чем у кастильского дворянина.

Дождавшись хорошего дуновения, под коим жухлые травы зашелестели вовсю, я метнул маленький камешек, заставил часового повернуть голову, охватил физиономию парня ладонью и от уха до уха перерезал ему глотку трехдюймовым лезвием фирмы Рассел.

Радиотелефон, по счастью, уцелел, и даже не утонул в крови. Горящая красная лампочка сообщала: рация включена в режиме приема. Я подвесил аппарат на ремень, защелкнув особую, приспособленную сбоку застежку. Затем принялся осматривать трофейный ствол.

Винтовка несколько разочаровала меня. Хорошее устройство, но калибр мелковат: двести сорок третий, или, по мексиканскому счету, шесть миллиметров. Это значило, что, пролетев триста ярдов, пуля весом сто гранов потеряет убойную силу, в то время как более тяжелый снарядец, весящий, допустим, гранов сто восемьдесят, сохраняет ее и на шестистах ярдах.

Но все же я обзавелся винтовкой; это ободряло. Холмистая местность – неподходящий тир для стрельбы из револьвера.

– Хорошо снимаешь часовых! – сказала возникшая рядом Антония. – Чисто индеец! Присоединяйся к нашему племени.

Воспоследовала ослепительная улыбка.

– Благодарю за любезность, – ответил я. – Как оно именуется, племя твое? Улыбка исчезла.

– А! – махнула Антония рукой. – Тоже, племя… Разжирели, отупели, обленились… Ты и я можем создать новое! Выступим на тропу войны, прогоним всех неприятелей – ха!

– Непременно выступим, но пока что надо уносить ноги, да попроворней. Парня вот-вот вызовут по радио и начнут гадать, чем он занялся.

– Погоди! – сказала Антония. – Ты ведь хотел полюбоваться Пьедрас-Неграс? Посмотри в бинокль… Да-да, в ту самую сторону.

Мне показалось, будто в линзах возникли трое толстых мужчин, облаченных фраками, шатающихся по траве пьяной, неуверенной походкой. Повертев рубчатое колесико, я навел фокус порезче. Изображение прояснилось.

Передо мной расхаживали не люди, а тошнотворные лысые птицы; очень большие птицы, с черными крыльями и отвратительными розовыми головами. Они поклевывали странные продолговатые предметы, белые предметы, с которых уже, в общем, и склевать было нечего…

– Разрешите представить вам лежащее в долине общество, – раздался голос Антонии. – A la izquierda, слева, обретается сеньор Энрике Серафин Руис. Чуть подальше – господин Бернардо Бустаменте, пытавшийся удрать, но упавший на бегу. A la derecha, справа, поближе к нам – сеньор Элой Миэра. Ну и, наконец, сеньор Сантос Дельгадо, чью черепную коробку кто-то уволок. Que lastima *

Глава 27

– Н-да, – изрек я. – Артуро, сдается, умеет держать слово. Мы просили сказать, где находятся теперь четверо шоферов – он и сказал в точности. Надо полагать, Вилл Пирс и Милли Чарльз увидали этих ребят еще свежими, разнимаемыми на кровавые клочья?

– Si, они были почти новенькими, чуток растерзанными, и только… Zopilotes и cueruos * нарадоваться не могли. Чего нельзя сказать об американской женщине. Такой визг устроила! Орала, блевала, рыдала… “Гребись они с конем, – кричит, – винтовки твои Проклятые! Вон из этой жуткой страны! Скорее!”

вернуться
Отлично, согласна (исп.).

Какая жалость (исп.).

Стервятники и вороны (исп.).

Молчание (исп.).

С твоего дозволения (исп.).

Уйти побыстрее (искаж. исп.).

Закон о побеге (исп.).

Блондинки (исп.).

вернуться
Какая жалость (исп.).

Стервятники и вороны (исп.).

Молчание (исп.).

С твоего дозволения (исп.).

Уйти побыстрее (искаж. исп.).

Закон о побеге (исп.).

Блондинки (исп.).

вернуться
Стервятники и вороны (исп.).

Молчание (исп.).

С твоего дозволения (исп.).

Уйти побыстрее (искаж. исп.).

Закон о побеге (исп.).

Блондинки (исп.).