Белый жакет, который Глория носила безо всякой блузки, обладал глубоким вырезом, пикантно открывая точеную шею и чуток обнажая высокую грудь. Он расширялся книзу, подчеркивая тонкую, почти осиную талию и крутые бедра, а прямая обтягивающая юбка выгодно подчеркивала очертания ног.
Синие глаза, слегка приподнятые скулы, безукоризненно прямой нос. Губы в меру напомажены и при случае, решил я, способны чарующе надуваться. Что ж, богатые тоже капризничают. Почаще нас, грешных.
Глория Коди, в недавнем девичестве Глория Пирс, коротко и небрежно кивнула, отвечая на приветствие Сомерсета.
– Надеюсь, вы уладили юридические сложности? – полюбопытствовала она. – Гадко было бы думать, что даже один-единственный час провела замужем за… за этим существом.
– Успокойтесь, – объявил Сомерсет. – Брачную церемонию признают недействительной, об этом уже позаботились.
Глория фыркнула.
– Еще улыбаться ему пришлось подобающим образом! Хорошо, верю на слово…
И милостиво обратила взор на меня.
– Как зовут этого?
– Подлинное имя вам ни к чему, госпожа… Коди. Женщина удрученно вздохнула.
– Да, придется некоторое время пожить под собачьей кличкой… Пока ваш человек не завершит нужную работу, верно?.. Сходство не ахти какое, признаться.
– Ему не потребуется обманывать никого из близких знакомых мистера Коди.
– Вы поставили агента в известность, что, если он вздумает принимать мнимое супружество всерьез, договору конец?
– Поставил.
– Тогда чего же мы дожидаемся? – Впервые за время беседы женщина обратилась прямо ко мне: – Гораций всегда водит сам, поэтому забирайтесь-ка за баранку.
– Слушаю, сударыня!
Я помахал рукой Сомерсету, в нежную дружбу коего не слишком-то верил, и утопил педаль акселератора. Свадебный ковчег был, разумеется, оснащен автоматической передачей, а я их терпеть не могу; зато и приборами обладал полезными, а не просто россыпью весело мигающих лампочек возле рулевой колонки. Неплохая оказалась машина.
Стоянка скрылась из виду.
– Хелм, – представился я. – Мэттью Хелм. Красавица резко повернула голову.
– Вас так зовут? Я кивнул:
– К чему знать, ни к чему… Старая добрая игра в секретность. Чушь собачья…
– Куда вы правите? – перебила Глория. – В Хуарес нужно вон по той дороге!
– Мы не поедем в Хуарес.
– А гостиничный номер?
– Буфф Коди и секунды не собирался останавливаться в Хуаресе. Ему надо было повстречать кое-кого в мексиканском городке, именующемся Кананеа, это примерно двести миль на запад отсюда. Хотите – верьте, хотите – нет, но встреча назначена в ресторане “У мистера Грина”. Славное, чисто испанское название, правда?
– Не понимаю…
– А потом уж Коди собирался провести ночь в гостинице “Гайдара”, город Эрмосильо – это еще в ста пятидесяти милях от Кананеа. Если повезет, управимся, и далее ночью особо катить не придется: в Мексике никому не рекомендую разъезжать по ночам.
– Я не одета для долгих странствий в машине, – сказала Глория.
– А Коди учел и это. Кому пришло бы на ум, что намечается длительный обманный маневр, коль скоро капризная молодая жена расфуфырилась в пух и прах?
Дама нахмурилась и недовольно спросила:
– Откуда вы знаете о намерениях Коди?
– Понятия не имею, – осклабился я.
– То есть?!
– Понятия не имею, откуда взялись данные. Должно быть, использовали доносчика из числа близких вашему… господину Коди людей. А мне просто сообщили то, что вы сейчас выслушали, вот и все.
– Мистер Сомерсет сказал, Коди собирался контрабандой переправлять в Мексику армейское оружие… Брр-р-р! Как я ненавижу винтовки, пистолеты и прочую мерзость!
Я мысленно застонал и не отозвался. Мое везение: чуть ли не при каждой операции сталкиваешься с психопаткой, ненавидящей предметы, предназначенные для самозащиты и атаки. В сущности, женщине, созданию хрупкому и, за редким исключением, не способному постоять за себя кулаками, следовало бы глядеть на пистолеты и револьверы гораздо снисходительнее. Поди угадай, когда пригодится в темном переулке маленький пяти– либо шестизарядный друг, когда одно-единственное движение указательного пальца выручит из беды… Но женщины просто не размышляют о подобном.
Вместо этого я сказал:
– Гораций? Так вы его называли?
– Всю жизнь звала дядюшкой Буффом. А перед свадьбой условились: будет Горацием. А он обращался ко мне “Глори”.
– Рад познакомиться, Глори.
Дама неохотно улыбнулась.
– Рада познакомиться, Гораций.
Улыбка исчезла.
– Я действительно терпеть не могу винтовок, пистолетов и всяческого насилия. Думаете, предала бы его, будь иначе? Даже невзирая на…
Глория умолкла.
– Невзирая на?..
– Потом. Позже поговорим о причинах… А теперь попробую отдохнуть. Легко, думаете, разыгрывать Далилу?
Мексиканскую границу мы пересекли без сучка, без задоринки. В южных краях таможенники обычно задерживают лишь две разновидности проезжих американцев: либо скупердяев, у которых пальцы трясутся при мысли о расставании с несколькими долларами, либо юродивых остолопов, считающих, что предлагать иностранному пограничнику маленькое денежное вознаграждение за тяжкие труды – безнравственно, безнравственно, безнравственно!
Скупостью я не отличается – в особенности, на казенный счет, – а юродство у Мака не в чести, посему шлагбаум остался позади во мгновение ока.
– Зачем швыряться деньгами направо и налево? – с негодованием спросила пробудившаяся Глория. – Конечно, вы знаменитый эксперт по мексиканской части; но даже мне, простофиле, было видать, что солдатня помирилась бы на долларе или двух. Неужели в смете ваших расходов предусматривается ливень пятидолларовых купюр?
– Вот истинная блюстительница семейного кошелька! – хмыкнул я. – Продолжайте в том же духе, голубушка. Никто не усомнится: мы – подлинная супружеская пара.
Вознамерившись было парировать ядовитую фразу, Глория внезапно осеклась и произнесла:
– За курсом бы нашим лучше присматривали, господин рулевой! Впереди, похоже, отнюдь не магистральное шоссе. Хоть бы только здешние дороги не сделались еще паскуднее прежнего…
Она была всецело права. Пожалуй, я и впрямь свернул не туда, позабыв, что мексиканские дорожные указатели очень трудно отыскать невооруженным глазом. В тех случаях, разумеется, когда указатели установлены вообще.
Звать меня знаменитым экспертом по Мексике было опрометчиво. Хотя я и провел молодость в пограничном штате Новая Мексика, хотя и совершал с тех пор частые вылазки в сопредельное государство, мой испанский находится чуть ли не в зачаточном состоянии. Последний визит соседям я наносил примерно десять лет назад и позабыл даже то немногое, что помнил о южной стране.
Господи, помилуй! Внезапно я осознал: последняя поездка тоже была связана со служебным поручением… Хороший образ жизни вы себе избрали, мистер Мэттью Хелм… Да, я следовал из Дугласа в Агуа-Приету. По-нашему, Темные Воды…
Мы достигли невзрачной, полунищей городской черты, которую впору было бы именовать околицей. Домишки из адобовых кирпичей, штукатурка – там, где ее вообще потрудились нанести – отваливается кусками и целыми пластами; улицы молено при известном воображении считать мощеными, но баранкой нужно вертеть на совесть, если не хочешь угодить в одну из многочисленных выбоин, смахивающих на волчьи ямы.
Прямо за границей домов начиналось тучное коровье пастбище.
Как справедливо заметила мнимая супруга, за магистральное шоссе эти места можно было принять разве что в горячечном бреду. Я развернулся на сто восемьдесят градусов и покатил назад, высматривая хоть кого-нибудь из трущобных жителей. Минуты две спустя мы поравнялись с бездельником, подпиравшим стену своей хибарки и доброжелательно помахавшим рукой: сеньор, вы едете вспять по улице, где разрешено лишь одностороннее движение! Поди пойми, где оно здесь одностороннее… В лучшем случае, намалюют на дощечке невзрачную стрелку – вот и весь дорожный знак.