Впервые выпал мне жребий искать учителя. Как их ищут, этих учителей, я не знал. Поэтому залез на чердак и стал думать.
На чердаке ко мне приходили самые умные и самые удивительные мысли. Здесь, рядом с небом, фантазия окрылялась, я мог мысленно отправиться, куда угодно и достичь чего угодно. Отсюда начинались все полеты в будущее. И были они похожи на жизнь и сказку одновременно. Когда-то я даже полетел в небо со своим бумажным змеем, и хорошо, что меня удержала за рубашку балка. На ней я и повис, словно лягушонок в клюве аиста.
Конечно, когда начинаешь думать, главное приходит не сразу. До него надо добраться, поплутать по всяким тропинкам и на какой-нибудь из них наткнешься на это главное. Чаще всего не натыкаешься. Только начнешь бродить, как снизу раздается голос матушки: «Назиркул, что у тебя, дела нет?» Если даже в эту минуту блеснет то самое, ради чего взобрался на крышу, и остается лишь ухватить его, потеряешь сразу и больше уже не найдешь. Спускайся вниз и принимайся за дело, которое приготовила тебе матушка.
Па этот раз никто не позвал меня со двора. То ли матушка забыла про Назиркула, то ли не захотела прерывать его поиски учителя.
А вернее всего, не успела прервать. Едва я взобрался на чердак, как увидел то, что мне было нужно.
Рядом с нашим домом стоял дом соседа, рядом с домом этого соседа — дом второго соседа, рядом с домом второго соседа — дом третьего. Так вот в третьем доме жил мой сверстник Инат. То, что он был моим сверстником, не такая уж важность: много моих сверстников жило в нашей махалле. Не удивительно и то, что жил он в третьем доме. Важным было то, что Инат — ткач.
Я скатился вниз, во двор, и крикнул матушке:
— Нашел! Нашел!
Мама оторвалась от веретена и спросила:
— Не птица ли счастья спустилась к нам на крышу?
— Птица счастья. Я нашел учителя.
Матушка улыбнулась.
— Он живет на чердаке, твой учитель?
— Нет, он живет в третьем доме. Это Инат…
— Инат?! — Матушка не сразу вспомнила, кто такой Инат и чем он занимается. А когда вспомнила, то покачала уныло головой. — А захочет ли Инат учить тебя?
— Пусть не захочет. Я сам научусь. Буду смотреть, как он делает, а потом и сам сделаю…
— Легко ты судишь о ремесле, которому люди отдают всю жизнь.
Мама, как до нее отец, пугала меня.
— Но вы же научились прясть, — привел я довод в свою пользу. — Научусь и я.
— Ткать — это не прясть. Тут одной бессонной ночью не обойдешься.
— Сколько велит дело, столько и приму ночей и дней.
Смелость пришла ко мне. Пришла не потому, что я был храбр, а потому, что видел рядом с собой Ината. Мой одногодок — и ткач! Отчего и мне не стать ткачом? Я здоровее, значит и способнее.
Ткацкий станок не раз попадался мне на глаза. Ребятишками мы забегали иногда к соседям, которые ткали буз, и минуту-другую задерживались у этого бесценного сооружения. Станок стоял в темной комнате, в углублении, вырытом в земляном полу, и своими деревянными рамами и перекладинами напоминал скелет какого-то животного. Оно пугало, и хотелось поскорее убежать на улицу, на свет, на простор. И мы убегали.
На этот раз мне пришлось остаться. Место, где работал Инат, было темным и этим походило на все ткацкие мастерские Джизака. Небольшое отверстие, пробитое в стене и заделанное осколком стекла, пропускало лишь отраженный свет — солнце сюда никогда не заглядывало Глаза мои не сразу привыкли к такому освещению, и поначалу я боялся сделать лишний шаг, чтобы не наткнуться на какой-нибудь предмет, не сломать его, не уронить.
— Отчего не сделаешь окно побольше? — спросил я Ината.
— И от такого холодно: теневая сторона.
— Ты же ослепнешь.
— Все ткачи слепнут.
Спокойно так сказал, а меня дрожь пропяла. Зачем же губить себя? Ведь можно поставить станок на освещенное место. Недоумение мое дошло до Ината. Он объяснил: ткань, оказывается, требует определенной температуры, влажности требует, иначе будет косить.
Тонкости ткацкого дела. Нелегко, наверное, овладеть этим ремеслом.
Я сел в углу, прижался к стене — комната до того маленькая, что ткач со своим станком едва умещается, для второго человека места уже нет.
Мое появление Ината ни обрадовало, ни огорчило, он, видно, не догадался, зачем пришел сосед. И я не сказал. Побоялся. Еще прогонит: кому нужен ученик? Пусть думает, что я скучаю. Вдвоем ведь веселее. А слова, какими бы они ни были, не мешают работе.
Позже я оценил свой поступок и устыдился его. Обманул Ината. Хотел присвоить чужое умение. Правда, не понадобилось оно мне, как не понадобилось многое другое. Но тогда не знал, что не понадобится, и брал жадно и торопливо все, что принадлежало Инату как ткачу.