Выбрать главу

Откуда в ном дар понимания, мудрость сопереживания и сострадания? Не поздний ли опыт задним числом привносит их в ранние впечатления? «Говорят же, идущий одолевает дорогу, — разъясняет писатель, словно предвидя эти вопросы. — Еще не ведая по малости лет, что иду вперед, я уже двигался тропой, именуемой жизнью». Возмечтав однажды взмыть в небо вместе с бумажным змеем, Назиркул едва не разбился о землю. Жизнь что земля: как в прямом, так и в переносном смысле то и дело награждая тумаками и синяками, она цепко держит в сфере своего притяжения. И тем зрелее ее непреходящие уроки, чем чаще заботы и беды взрослых касаются юного сердца. Как в несчастном случае с человеком, растерзанном стаей волков. «Вообще эта ночь была удивительной и страшной. Наверное, я повзрослел сразу и потому, что произошло все неожиданно, в какой-то очень короткий промежуток времени: мои детские представления рушились стремительно, принося боль, горечь, разочарование и в то же время освобождая место для новых мыслей и чувств. Главное, я вдруг увидел своего отца и через него мир, в котором все было недетское, суровое и беспощадное. В том мире не находили себе места наши забавы, наши радости и мечты. Не находила места там, кажется, и мечта моей матери об ученом сыне».

Незадавшимся годам ученичества в первой книге романа не случайно отдано особенно много места. Не счесть, сколько ясных умов и самородных талантов было загублено в дореволюционном Узбекистане отупляющей системой мусульманского богословия, насаждавшего слепой фанатизм и религиозную нетерпимость, культ насилия и жестокости. Опекаемая царизмом, старая мусульманская школа немало преуспела в достижении его главной «цели затемнения народного сознания». «Такой дикой страны, в которой бы массы народа настолько были ограблены в смысле образования, света и знания, — такой страны в Европе не оста лось ни одной, кроме России»[3], — писал В. И. Ленин как раз в то время, когда для автобиографического героя романа «Навруз» «начинался новый день… жизни. И возникал он на пороге мечети». Этого одного-единственного дня оказалось достаточно, чтобы на всю жизнь запомнить, что такое мактаб — школа при мечети. «Ни один луч не коснулся ни нашего сердца, ни нашего разума. Тьма. Постоянная тьма. Она была во всем. И в словах, непонятных нам, и в системе, которую устанавливал учитель. Она зиждилась на слепом, рабском повиновении, беспрекословности, фанатизме. Делан то, что тебе говорят, повторяй то, что произносят, верь, по что верует другой». Приемами социальной сатиры выписана в романе фигура муллы — наставника, воспитателя юношества. Воистину, как говорят в народе, «мулла сыт не оттого, что он грамотный». Ремесло нахлебника сделало его алчным, бесстыдным, злым. Рядом с ним неоткуда было взяться высоким мыслям, светлым порывам, благородным чувствам. «Человек формируется на примерах, а пример домуллы был страшен. Никому, никому из нас не хотелось быть на него похожим. Поступки его вызывали отвращение, жадность — насмешки… Он знал, что мы не любим его. И чтобы влиять на нас, вселял в каждого страх. Страх, поражающий волю, испепеляющий душу. Почти каждый день на наших глазах совершались избиения, пытки. В комнате, у степы, на видном месте лежали орудия истязания, специально изготовленные для этой страшной цели».

Таков мрачный, потусторонний мир мечети, где царит зловещая тишина, «высятся каменные своды и темнеют мертвые оконца келий», — сквозь них не прорваться живым голосам. Но они раздаются за стенами мактаба, которые не застят свет герою романа. Нет для него большей радости, чем, возвращаясь из школы домой в махаллю, наблюдать за работой «удивительного кудесника, который из куска железа способен сделать красивую подкову, или серп, или кетмень. Мы, мальчишки, с любопытством вглядывались в полумрак кузниц, где полыхало упрятанное в глиняном закутке пламя и стучали звонко молотки». Живя среди ремесленного люда, в простой семье бедолаг-тружеников, он жадно впитывает в себя народные представления о добро и зле, которыми проникнуты нормы трудовой морали и выработанные на их основе социальные, нравственные, этические идеалы. В конечном счете это предопределяет тот выбор, который делает Назиркул между старшими братьями в поисках примера, образца для себя.

вернуться

3

Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 23, с. 125, 127.